– автомобили, пять – танки и броневики, пять – моторы, четыре – самолеты, восемь – противогазы. У нас тысяча самолетов первой линии. Мы в состоянии вооружить армии нескольких стран, и в самый короткий срок. Вы представляете себе, что это означает? На месте президента я бы немедленно объявил мобилизацию, а не успокаивал народ всякими баснями… Я убежден: народ поднимется как один человек. У каждого наболело сердце и чешутся руки – дайте только оружие… Наконец, мы не одиноки, мы можем рассчитывать на помощь. Существует великая славянская страна Россия…
Зденек Слива, слушая сына, сверлил его своими маленькими, лисьими глазами и наконец прорвался:
– Потише ты… с этой твоей Россией! Много знать стал! С твоим языком и в тюрьму угодить недолго. – Он передернул плечами и, повернувшись к Лукашу, сказал с открытой злобой: – Это твоих рук дело, Ярослав! Это ты испортил мне парня дурацкими бреднями. Сам лезешь головой в петлю и других за собой тянешь. А ты запомни, – он обернулся к сыну, – если будешь много болтать, я вышвырну тебя из дому вон!
Слива уже не кричал, а только взвизгивал пискливым голоском.
– Как тебе не стыдно, отец? – сдержанно произнес Антонин. – Ты испортил жизнь моей матери, а теперь стараешься испортить мне. Но как бы ты ни кричал и что бы ни делал, я останусь при своих убеждениях.
Лукаш молча поднялся и, не прощаясь, вышел.
2
– По решению партии ты должен в ближайшие дни перейти на нелегальное положение, – сказал Лукашу уполномоченный подпольного пражского комитета компартии Червень.
И хотя Лукаш, отправляясь на первую нелегальную встречу, догадывался о характере предстоящего разговора, все же слова представителя партии заставили его еще раз взвесить свои силы. Он хорошо понимал, что ему предстоит начать совсем новую жизнь, ничего общего не имеющую с той, какую он вел до последнего дня. И сознавал всю тяжесть ответственности, возлагаемой на него этим решением.
– Что ты скажешь на это? – спросил Червень.
– Я боец партии, – ответил Лукаш коротко.
Они беседовали на одной из конспиративных квартир, которые в эти дни по распоряжению Центрального комитета партии были приисканы не только в Праге, но почти во всех крупных центрах страны.
Уполномоченный носил подпольную кличку Червень, и подлинной его фамилии Лукаш не знал. Это был маленький человек лет сорока, со впалыми щеками, узкой грудью, с бледным лицом, с большими серыми глазами. Его длинные волосы слегка вились.
Лукаш слышал, что Червень уже много лет бессменно ведет низовую партийную работу. По приезде в Прагу он снял квартиру из двух небольших комнат, пригляделся к соседям, освоился с обстановкой, пообвык и, для отвода глаз, вернулся к старой, уже почти позабытой профессии портного. На стене домика, в котором он поселился, появилась скромная вывеска.
Ответ Лукаша его удовлетворил.
– Я не стану предупреждать тебя, с чем это связано, –
