тебя, – тряхнула мокрыми, золотистыми локонами Елизавета. – А меня будут отпаивать на том берегу.
– Хорошо, – пожал вздрагивающими от холода плечами паренек, – садись в лодку, переправлю назад.
– Сама переправлюсь. Приведи сюда Коську.
– Кого-кого?!
– Коня моего Коськой зовут, разве не понятно? – вскинула подбородок княжна.
– Неужели опять решишься сесть на него?! Чтобы еще раз поносил?
– На коне приехала сюда – на коне и уеду, – едва сдерживая дрожь, проговорила Елизавета.
– А если сбросит посреди реки, кто спасать тебя будет?
– Ты-то здесь для чего? – вскинула брови княжна.
– Рыбу ловлю.
– А теперь меня спасать будешь. На лодке своей рядом плыть будешь и спасать, – проговорила девчушка, наблюдая, как на том берегу, нервно жестикулируя, переговариваются между собой конюший и косари.
– Но в лодке лучше, чем опять лезть в холодную воду!
– Тебе, отроку, не дано знать, что для меня лучше, а что нет.
Радомир снисходительно взглянул на Елизавету и, наверное, очень пожалел, что она – княжна, а не простолюдинка, с которой он быстро сумел бы сбить спесь.
– Ты и сама брыкаешься, как лошадка, – примирительно улыбнулся рыбак. – Вон там, в кустах, сними с себя все, пока солнце светит, а я огнище разведу, согреешься.
– Раздеться? Чтобы ты, недостойный, видел тело великой княжны? – слово в слово повторила девчушка то, что сказала когда-то ее мать, великая княгиня Ингигерда, после того, как, возвращаясь из прогулки к озеру, они попали под ливень.
Они тогда забежали в хижину сторожа пасеки, где была жарко натоплена печь. Но когда бывший княжеский дружинник предложил княгине, отдавшей свою дождевую накидку дочери, помочь раздеться, чтобы поскорее просушить одежду, она, содрогаясь от холода, произнесла то, что, подражая ей, только что молвила Елизавета. При этом еще и добавила: «Мы с Елизаветой – норманнки. Чего бы мы стоили, если бы боялись дождей и холода?» Почти то же самое сказала она сейчас и юному рыбаку Радомиру.
– Если хочешь, чтобы не подсматривал, то неподалеку, за изгибом реки, мой рыбацкий шалаш стоит, где я обычно лодку свою держу. Там есть печь и лежанка. Ты будешь греться, а я выйду, проверю ятери, наверное, там полно рыбы.
– Не о рыбе ты должен думать сейчас, смерд, а о том, как спасать княжну, – сдержанно возмутилась норманнка.
– Об этом я и думаю. Курень рядом.
Но и на сей раз Елизавета ответила отказом и потребовала, чтобы Радомир как можно скорее подвел ей коня и помог взобраться в седло.
Коська теперь выглядел ангельски смирным и смотрел на княжну невинными, слезящимися от умиления глазами. Когда Радомир подвел его к княжне, этот гуннский пони даже миролюбиво потянулся к ней запененной мордой, как делал это
