ослу, в кормушке у животного не переводятся отборные овес и ячмень (хотя Али-баба и считал это слишком большим и совершенно бесполезным расточительством), новая калитка, новые двери и окна, беседка на крыше, выложенная плиткой дорожка к дому, и тут уж поневоле задумаешься, на что все это куплено. К тому же Али-бабу уже две недели никто не видел с топором на плече, спешащим в горы, а это не могло не вызвать обоснованные подозрения.
Смотрел Касым на все это, смотрел, сложил два и два и направился к брату, кипя праведным гневом. Согласитесь, кому понравится, что его держат за круглого дурня.
– Эй, Али-баба? Где ты, гнусный плут? – красный и потный от возмущения Касым как всегда без спросу ввалился на половину дома, где жили Али-баба с матерью. – А, вот ты где прячешься?
Али-баба только и успел, что прикрыть мешок курпачой.
– Э, Касым, разве тебя не учили, что вламываться в чужое жилище неприлично? – Али-баба пытался скрыть свой испуг, но получалось с трудом. Голос его дрожал, а пальцы нервно теребили подол старой заношенной рубахи.
– Это мой дом, мошенник!
– Я мошенник? Ты, брат, похоже, сегодня не в себе. Или жена, страдающая бездельем и бременем, достала своим вечным нытьем, и ты решил сорваться на мне?
– Оставь в покое мою несравненную и дорогую Айгуль! – пропыхтел Касым, то сжимая кулаки, то вновь разжимая их.
– Ну конечно, сравнить такой драгоценный алмаз просто не с чем, – вновь поддел брата Али-баба, но Касым не прореагировал на колкость.
– Оставим Айгуль в покое, и лучше поговорим о наших баранах.
– Вот теперь я точно уверен, что тебе солнцем напекло голову. О каких баранах ты толкуешь, брат?
– О таких!
– Каких?
– О тех, что ты прячешь под курпачой.
– Э-э, знаешь, – Али-баба быстро одернул курпачу, из-под которой выглядывал похудевший бок мешка, за уголок и уселся на нее, – ты ошибаешься. Там нет никаких баранов.
– Зато, я уверен, там есть кое-что получше них, – радостно потер потные ладони Касым, растянув полные губы в довольной улыбке.
– Да ты не в себе, брат.
– А вот это мы сейчас и проверим! – он начал наступать на Али-бабу.
– Нет, не дам! – Али-баба навалился грудью на курпачу, закрывая собой драгоценный мешок. – Это мое, мое и матери!
– Показывай, что там у тебя! Ну?
– Не покажу!
– О, несчастный грешник! Неужели ты думал утаить от меня целое сокровище? – осуждающе покачал головой Касым.
– Я не грешник, я несчастный дурак, – всхлипнул Али-баба. – Дурак и простофиля.
– Я в этом никогда не сомневался, – усмехнулся Касым. – Ну? Я долго еще буду ждать?
– На, смотри! – сдался наконец Али-баба. – Смотри, чтоб твои бесстыжие глаза лопнули, а загребущие руки отсохли.
Он
