сумке что-нибудь интересное. Интересного там не больше, чем в портфеле училки воскресной школы.
Я выдавил немного пасты из Голубкиного тюбика на свою щетку и включил кран. Эбби сначала странно притихла, а потом из-за шторки показались ее глаза и лоб. Я чувствовал, как она взглядом прожигает мне дыру на затылке, но делал вид, что ничего не замечаю.
Непонятно, почему она так распсиховалась. Я, наоборот, стал какой-то подозрительно спокойный. Никогда не думал, что подобные бытовые картинки будут меня умилять.
– Уходи, Трэвис! – прорычала она.
– Не могу же я лечь, не почистив зубы!
– Если ты подойдешь к этой шторке ближе чем на два дюйма, я выколю тебе глаза, пока ты спишь!
– Не бойся, Голубка, я не буду подглядывать.
При этом я не без некоторого удовольствия представил себе, как она склоняется надо мной – пусть даже и с ножом. Но лучше бы, конечно, она склонилась надо мной без ножа.
Я почистил зубы и, довольный, направился в спальню. Через несколько минут трубы затихли, но Эбби все никак не выходила. Я снова подошел к двери ванной и нетерпеливо заглянул внутрь:
– Давай быстрее, Голубка, а то я тут состарюсь!
Я не ожидал, что вид Эбби после душа произведет на меня большое впечатление: она ведь уже щеголяла передо мной ненакрашенная. Но сейчас кожа у нее порозовела и как будто светилась, а длинные мокрые волосы были зачесаны назад и блестели. Я невольно замер. Эбби с размаху запустила в меня расческой. Я пригнул голову, потом захлопнул дверь и, усмехаясь, вернулся в комнату.
Через какое-то время я услышал, как маленькие ножки зашлепали по коридору в направлении моей спальни. От этого звука сердце у меня забилось сильнее.
– Спокойной ночи, Эбби! – прокричала Мерик из комнаты Шепа.
– Спокойной ночи, Америка.
Ха-ха! Не знаю, как насчет всей Америки, но мне, благодаря подружке моего двоюродного братца, теперь вряд ли удастся спокойно поспать. Казалось, я подсел на какой-то наркотик: хочется все больше и больше, не можешь остановиться. Правда, зависимость от наркотика возникает после того, как его попробуешь, а к Эбби я даже не прикасался. Я просто старался быть рядом с ней, и от этого мне становилось хорошо. Больше надеяться было не на что.
Голубка тихонько стукнула в дверь, и я очнулся:
– Заходи. И можно не стучать.
Эбби вошла: темные мокрые волосы, серая футболка, клетчатые шортики. Судя по ее расширенным глазам, внимательно изучающим голые стены, она пыталась сделать какие-то выводы обо мне, исходя из того, как обставлена моя спальня. Голубка оказалась первой женщиной, которую я сюда впустил. Я вовсе не ждал этого момента, но вот она вошла, и неожиданно я сам стал воспринимать свою комнату по-новому.
Раньше это было просто место, где я спал. В остальное время я тут почти не бывал и поэтому не задумывался, уютно или нет. Теперь пустота белых стен бросилась мне в глаза. Сюда вошла Эбби, и до меня дошло, что моя спальня – это мой дом, а дома
