сказал:
– Готов поклясться – это написано шахом.
Дядя Пери, Шамхал-черкес, поднялся, чтоб высказаться:
– Всем известно, что во дворце есть женщина, чей почерк похож на шахский. – Его указательный палец устремился вверх для значительности. – Как можно быть уверенными, что это не ее рука?
– Пусть вы сомневаетесь в почерке, но печать моего отца знают все, – отвечал Хайдар, указывая на завещание. – Уж ты, конечно, не станешь отрицать, что это она?
– Любую печать можно подделать, – не уступал Шамхал.
– А эта подлинная, клянусь, – уверял Хайдар.
– В таком случае пусть принесут печать шаха для сравнения, – настаивал Шамхал.
Мне случалось видеть, как шах использовал печать для самых важных писем; он носил ее на цепочке вокруг шеи. Мирза Салман Джабири, глава всех дворцовых служб, включая и резчиков печатей, был отправлен казначеем в погребальные покои сделать оттиск шахской печати на чистом листе.
Тем временем Салим-хан приказал подавать угощение. Целая армия слуг вбежала с подносами горячего кардамонового чая, а другие несли блюда орехов, фиников и цукатов. Среди всей этой суматохи главный евнух Султанам, гигант с шеей борца, выскользнул из зала.
– И что ты думаешь? – спросил я Баламани.
– Думаю, Хайдар лжет. Если бы шах решил выбрать его, почему не провозгласил о выборе при жизни?
– Но тогда Хайдару пришлось бы опасаться покушения. Баламани фыркнул:
– А сейчас ему опасаться нечего? Он точно ягненок, которого вот-вот прирежут.
Пока мы пили чай, мирза Салман вернулся в комнату с влажным оттиском печати на чистом листе. Он передал бумагу Салим-хану, который развернул ее.
– Я уверен, что это та же печать, что и на завещании, – объявил он и передал ее по кругу, чтобы все могли взглянуть.
Знать рассматривала оттиск, а тем временем евнух Султанам вернулся, чуть запыхавшись, и прошептал что-то на ухо ее брату Амир-хану-мовселлу. Глаза его расширились, и, прежде чем евнух договорил, он встал.
– Одна из скорбящих жен посетила шаха ранним утром после его кончины, – сказал он. – Причитая над его телом, она случайно наткнулась на печать у горла и нащупала на ней остатки мягкого воска. Это предполагает, что печать недавно использовали или, возможно, сняли с шеи шаха, а потом вернули на место.
Зал опять взорвался криками. Салим-хан потребовал тишины и велел привести стражников мертвого шаха. Первый, чьи ширина плеч и немалый рост были почти одинаковы, поклялся, что за ночь печать не снимали, а за ним поклялись остальные. Но все понимали, что стражу можно было подкупить, и страсти в зале накалились, когда стало ясно, что ответа на вопрос о подлинности завещания нет.
Перебранка ширилась, и Баламани смотрел на это с отвращением:
– Этого я и боялся. Каждая кучка будет стоять за того, кто облагодетельствует их племя, а не за человека, который станет лучшим шахом.
– И
