благе.
– Благородные господа, спрашиваю вас опять: могу я ожидать вашей поддержки? – Хайдар выглядел куда увереннее, чем прежде.
Как печально, что даже богатых можно подкупить пустяками!
– Моей – можете, – сказал Хоссейн-бег, вождь остаджлу.
К нему присоединился хор голосов, чьи владельцы, однако, не спешили показаться. Все помнили о риске угодить не на ту сторону. Посланник, вбежавший в зал, шепнул что-то на ухо Салиму, и тот прервал речи остальных, чтоб возгласить:
– Добрые люди, командующий шахской стражей мне сообщает, что из-за нынешних событий караулы, расставленные за дворцовыми вратами, отказываются уходить, пока не будет решения о преемнике. Никому не будет разрешено покинуть дворец или войти в него.
Хайдар отступил назад на возвышение и огляделся, как онагр, завидевший цепь охотников. Левый глаз его замигал так отчаянно, что я отвернулся. Выслушав пронзительное бормотание из-за занавеса, он скомандовал:
– Открыть врата!
– У меня нет полномочий приказывать армии, что делать, – ответил Салим. – Это право шаха.
Он будто сам изумлялся тому, что говорил. Разве Хайдар только что не объявил себя нашим повелителем?
Баламани придвинулся ко мне:
– Сегодня четверг, значит в карауле у ворот Али-Капу стоят воины племени таккалу. У Хайдара в голове мозги или рис?
Таккалу десятилетиями враждовали с остаджлу.
Хайдар, явно испуганный, тихо произнес:
– Я законный шах, и в это смутное время призываю в защиту Бога, как тень Его на земле. Собрание распущено.
Он сошел с возвышения и покинул зал, охраняемый стражей и евнухами. Салим-хан объявил совет закрытым, и знатные мужи тотчас принялись сбиваться в кучки, сговариваясь за или против Хайдара.
– Думаешь, он победит? – шепнул я Баламани.
Он развел руками.
– Что бы ни случилось, они еще могут оказаться на вертеле! – ответил он, глядя на разгневанных придворных, окружавших нас. – Некоторые из них сделают неверный выбор и будут изрублены в кебаб…
Я поморщился, услышав его жуткое предсказание. Наши глаза встретились и разошлись. Никому из нас не довелось за годы службы испытать такой угрозы.
Я поспешил назад в покои Пери, жаждая узнать, поддерживает ли она смелый ход Хайдара. Пери вышла вскоре, щеки ее горели, словно у танцовщицы после выступления; черные пряди беспорядочно выбивались из-под платка.
– Что случилось?
– Хайдар с матерью обратились ко мне, требуя поддержки. Когда я отказала, Хайдар пригрозил мне тюрьмой. Я низко поклонилась, поцеловала прах у его ног и притворилась, что признаю его истинным шахом. Только тогда он отпустил меня.
Ее глаза расширились, она судорожно вздохнула, будто лишь сейчас осознав, какой беды избежала.
– Повелительница, кому вы отдадите свою поддержку?
