мечтает похоронить тебя. Молю тебя, позволь мне найти тебе нового защитника в лице мужа. – Мать схватила руку Пери, глаза ее загорелись надеждой. – Мы найдем красивого мужчину, чье лицо будет как солнце восходить для тебя каждое утро. Сильного и свирепого, словно лев, и он будет держать тебя в объятьях.
Пери выдернула руку так резко, словно сама эта мысль породила желание не давать больше касаться себя.
– Матушка, ну кто это может быть? Кто может сравниться со мной в чистоте крови, кроме сына моего отца?
– Никто, но как насчет сына его брата?
– Ибрагим, Бади, Хоссейн – у всех есть первые жены.
Я не выйду замуж второй женой.
Дака вцепилась в свою подушку, словно бы желая устоять перед доводами дочери:
– Пери, ты знаешь, что мы найдем кого нужно, если ты только пожелаешь.
– Какого-нибудь знатного отпрыска, назначенного в провинцию? Скука.
– Но, дочь моя, неужели ты не хочешь детей? – Мать была в отчаянии. – Внуков для меня? Я старею и не могу ждать вечно.
– Уверена, Сулейман со своей женой тебе их наделает.
– Пери, где твоя женственность? Говорю тебе, нет ничего умиротворительнее, чем держать на руках свое дитя. Ты пока не знаешь такого, но молю тебя, чтоб ты поскорее изведала это.
– Много раз я отвечала тебе, что вполне довольна собой. Мой пример – Махин-бану, моя тетушка.
– У тебя все не так. Ты не пережила своего защитника, и тебе не пришлось быть такой осторожной.
Махин-бану всю свою жизнь служила шаху Тахмасбу одним из наиболее дальновидных советчиков.
Придворные то и дело вспоминали, как она убеждала его оказать военную помощь монгольскому хану Хумаюну, когда тот просил. В благодарность он передал Ирану всю провинцию Кандагар.
Пери не ответила. Мать поправила шарф на волосах, и возле ее губ углубились решительные складки.
– Боюсь показаться неуважительной, но твой отец больше думал о себе. Он продержал твою тетку до ее смерти в невестах для Махди на случай, если Тайный Имам вернется из удаления, чтоб снова дать Ирану справедливость…
– …и всегда держал заседланных лошадей – знаю, матушка, знаю, – чтоб можно было сбежать, когда потребуется.
– А вот тебя он держал для себя, – прибавила мать обвиняюще. – Не могу простить ему, что свою любовь он ставил выше твоего блага.
– Матушка, – сказала Пери, – то, что он делал, было благом и для меня.
– Правда, что ни одну женщину он не слушал так, как тебя, но именно потому столькие теперь жаждут твоего падения.
Яркие губы Пери сердито поджались.
– Люди любят обсуждать страдания других, совать пальцы в раны и облизывать, словно это мед. Но я не позволю им есть из моего улья. И я не оставила дела моего отца по одной простой причине: что предпочла ему общество любого другого мужчины.
– Ты же не можешь верить, что сохранишь свое нынешнее положение.
– Позволь
