в кулачок. Я был готов придушить глупую гусыню.
– Разумеется, он не аутист, – поспешил поправить я. – Просто немного… сторонится людей.
– Как и любой разумный человек. «С тех пор как я узнал людей, полюбил животных».
Кто это сказал? Знает кто-нибудь?
Месье Монсиньяк обвел глазами притихший зал.
Разумеется, он не мог упустить случай продемонстрировать нам свою образованность. Месье Монсиньяк учился в «Эколь нормаль» – элитной парижской школе, и не проходило ни дня, чтобы он не процитировал какого-нибудь великого философа или писателя.
Но самое странное, что память месье Монсиньяка была очень избирательной. Она хранила имена великих литераторов, мыслителей и лауреатов Гонкуровской премии, а также их высказывания, которыми Монсиньяк действовал нам на нервы, однако в отношении развлекательной литературы работала со скрипом. Он либо сразу же забывал фамилии популярных писателей и называл их «этот мужчина», «тот англичанин» или «этот автор „Кода да Винчи“», либо чудовищно искажал их: «Ларс Стигссон» вместо «Стиг Ларссон», «Николя Барк» вместо «Николас Спарк» или «Стефан Ларк» вместо «Стефан Кларк».
– Не сказать, чтобы я был без ума от американских авторов, но почему у нас в программе нет Стефана Ларка? – спросил он как-то на редколлегии года два назад. – Американец в Париже – это по-прежнему актуально.
Как ответственный за англоязычную литературу, я объяснил, что у Стефана Ларка, которого на самом деле зовут Стефаном Кларком, речь идет об англичанине, посетившем Париж, и вообще, веселые книги о Франции этого автора имеют успех.
– Веселые книги о Париже… Англичанина… Ну-ну… – покачал большой головой месье Монсиньяк. – Прекратите меня учить, Андре, и лучше достаньте нам этого Кларка. В конце концов, за что я вам плачу? Вы у нас что-то вроде свиньи, которая ищет трюфели.
А через несколько месяцев я выложил на стол рукопись некоего Роберта Миллера. Стефану Кларку было далеко до него в плане остроумия и изобретательности. Расчеты оправдались, книга расходилась сверх всяких ожиданий, и вот теперь я за это расплачиваюсь. Как там говорится? Инициатива наказуема.
Мы с Робертом Миллером сели в лужу.
То, что месье Монсиньяк запомнил фамилию нового популярного автора («Так как там зовут этого англичанина – Меллер?» – «Нет, месье, Миллер»), объяснялось просто: Роберт Миллер имел знаменитого однофамильца из области интеллектуальной литературы («Миллер?
А не родственник ли он Генри Миллеру?»).
Пока редколлегия размышляла, не принадлежит ли цитата философу Гоббсу, мне пришло в голову, что при всех чудовищных недостатках Монсиньяк – лучший и человечнейший издатель, которого я когда-либо знал за пятнадцать лет работы в книжной сфере. Мне не хотелось его обманывать, но выбора, похоже, не было.
– Мы можем отправить Роберту Миллеру вопросы «Фигаро» по электронной почте, а потом передать
