е парфюмерные ароматы салона, Эле в нос ударил запах дешевых сигарет. Она открыла кран, попробовала ладонью воду и выдавила шампунь.
Руки работали, голова была не занята и думала свои думы.
Мысли ее крутились исключительно вокруг домашних проблем: что приготовить на ужин и как выкрутится с покупкой сапожек для дочери.
Закрыв кран, Элеонора накинула на голову мужчины полотенце и пригласила в кресло.
Кроме имени в ней не было ничего экзотического. Элеонора Матюшина выглядела вполне обыкновенно – никаких экстравагантных стрижек, розовых лосин и накладных ногтей она не признавала, в отличие от коллег по цеху. Одета была всегда со вкусом, хоть и недорого. К тому же она была высокой стройной женщиной. Внешностью своей Эля была бы вполне довольна, если б не веснушки на маленьком вздернутом носике.
С ними борьба велась всеми доступными средствами: лимонным соком, соком петрушки и каким-то стратегическим кремом, на упаковке которого был указан адрес военного завода где-то в Сибири.
Продолжая стричь, Эля поглядела на себя в зеркало и с удовлетворением отметила, что крем действует: веснушки побледнели. Что значит отечественная военная промышленность – никакой халтуры. И смотрела-то всего пару секунд, но тут же прищемила мужчине ножницами ухо. Он дернулся, и Эля заволновалась:
– Ой, простите.
Ей только конфликта не хватало. Тогда лучше сразу пойти и утопиться в мелкой мутной речке, которая делит городок на левый и правый берег, потому что хозяйка салона Марина Ашотовна была большой любительницей скандалов.
Эля, поглощенная своими мыслями, в молчании состригала жесткие волосы. Она не любила болтать во время работы, не то что Настя, ее соседка по залу. Да этот клиент в собеседники и не годился. Что-то в нем настораживало. Эля быстро посмотрела в зеркало.
Взгляд, на который она натолкнулась, ее обжег. Рука дрогнула, дыхание сбилось. «Фу ты, черт», – выругалась она и наклонила голову мужчине так, что теперь он мог видеть только ее шлепанцы и педикюр на ногах.
Ножницы щелкали, Эля перешла к вискам, потом быстро состригла все лишнее с макушки и стала ровнять. Затем большой мягкой кистью из косметического набора смахнула состриженные волосы с лица и шеи. Клиент сдул с кончика носа волосинку и поднял глаза на Матюшину:
– Вы по четным или нечетным работаете?
Разговаривать стало невозможно – она включила машинку. Но и не ответить было тоже как-то невежливо, и, выдержав паузу, Эля нехотя открыла рот:
– Когда как. Если хотите, возьмите визитку нашего салона.
Больше Эля с мужчиной не разговаривала.
Проводив клиента к администратору, Элеонора навела на рабочем месте порядок и побежала в бытовку переодеваться. Когда она вышла из салона, мужчина стоял у входа и курил. Эля уже готовилась проскочить мимо, но клиент остановил ее:
– Вы не против, если я вас провожу?
Эля уставилась на мужчину, попутно отметив погрешности в собственной работе, и недовольно ответила, что ее провожать не надо.
Лето заканчивалось, вечера становились прохладными. Матюшина подняла повыше молнию своей супермодной курточки и обошла мужчину. «Еще не хватало этой чумы на мою голову», – подумала она, стремительно набирая скорость.
Мужским идеалом у Элеоноры Матюшиной был герцог Эдинбургский: военно-морской летчик, адмирал флота трех держав, учредитель Фонда дикой природы, одно слово – принц, хоть и старенький.
Лет десять назад герцог прилетал на личном самолете в их город по делам, связанным с охраной природы.
Элеонора в тот день провожала родственников на север и, встретив герцога со свитой в аэропорту, сильно разволновалась.
Королевская кровь в его жилах определялась на глаз, без всяких анализов – проходя мимо пассажиров аэропорта, он держался так, что хотелось присесть в реверансе.
Элеонора проявила к герцогу интерес и нашла его биографию в женском журнале, на страничке, посвященной экологическому туризму. Оказалось, правда, что праправнук Николая I, принц Греческий Филипп был уже женат, но во всем остальном он Элеонору Матюшину не разочаровал. Никого похожего на Филиппа она в своей жизни не встречала.
В поликлинике или еще где-то, где спрашивали: «Сколько полных лет?» – Эля отвечала: «Двадцать девять». На самом деле Элеоноре Матюшиной уже было двадцать девять лет и десять месяцев.
Своего дня рождения Эля боялась, потому что ей казалось, что тридцать – это старость. Дальше – болезнь и пустота. Ну и одиночество, само собой. Все, что должно было случиться с ней хорошего в этой жизни, уже случилось – дочь Машка у нее уже есть.
Чтобы Машка не чувствовала себя лишним человеком
