общества. Эти отношения находят свое конкретное выражение в противоположных экономических интересах, в основе которых лежат не «узкий эгоизм» и не «более широкий спектр человеческих ценностей и индивидуальных предпочтений», а отношения собственности на условия и результаты производства.
Сознательно извращая марксистскую методологию политико-экономического исследования, Г. Беккер противопоставил ей методологию американского прагматизма, опирающуюся на один из важнейших постулатов маржинализма – рациональный индивидуализм. Именно последний определяет суть предложенного автором экономического подхода, согласно которому «люди максимизируют то, что они воспринимают как богатство, независимо от того, эгоисты они или альтруисты, садисты или мазохисты. Их поступки продуманы и согласованы во времени. Так, они пытаются как можно точнее предугадать неизвестные последствия своих действий. Корни их предусмотрительности, однако, могут лежать в прошлом, ибо прошлое накладывает глубокий отпечаток на мировоззрение и ценности человека.
Свобода действий человека ограничивается его доходом, временем, несовершенством памяти и вычислительных способностей и другими ограниченными ресурсами, а также возможностями, которые предоставляет ему экономика. Широта этих возможностей определяется действиями других индивидов и их организаций»[178].
Иными словами, поведение каждого человека определяется его рациональным стремлением к максимизации богатства, независимо от того, каких убеждений он придерживается. Это есть не что иное, как «философия жизни» данного человека, всецело соответствующая идеалу «американской мечты». Именно эта мечта лежит в основе «предугадывания» его поступков и их последствий, которые «продуманы и согласованы во времени». Боле того, она «накладывает глубокий отпечаток на мировоззрение и ценности» этого «разумного человека».
Однако «свобода действий» последнего «ограничивается» рядом факторов: денежным (доход), временным (время – деньги), интеллектуальным (несовершенство памяти и умственных (вычислительных, по терминологии автора) способностей и других ограниченных ресурсов) и сопутствующих им «возможностей, которые предоставляет ему экономика». Эти «возможности» зависят также от «действий других индивидов и их организаций»[179].
Нетрудно видеть, что здесь Г. Беккер характеризует главный мотив жизнедеятельности обычного и вместе с тем весьма прагматичного американца, стремящегося к личному обогащению, невзирая на ограниченность своего «интеллектуального (умственного) кругозора». По-видимому, в этом заключается одна из важнейших причин повышенного интереса автора к концепции человеческого капитала (ибо, как будет показано ниже, «чрезмерный импорт чужих мозгов» создает угрозу национальной безопасности США).
Подчеркнем, «теоретический вклад» Г. Беккера в разработку этой концепции довольно скромен (более того, если вообще
Там же.
При этом «самым важным из всех ограничений» является не социально-экономический фактор, а временной, т. е. время как таковое. Ибо «прогресс экономики и медицины, значительно увеличивающий продолжительность жизни, оказался бессилен что-либо сделать с потоком времени, который всегда ограничивает человека 24 часами в сутки. Таким образом, хотя объем товаров и услуг в богатых странах возрос в громадной степени, объем времени остался неизменным.
Поэтому желания остаются не удовлетворенными и в богатых, и в бедных странах. Хотя растущее изобилие благ снижает ценность дополнительного блага, время становится все более ценным по мере того, как блага – все более изобильными. Максимизация полезности в утопическом обществе, где все потребности полностью удовлетворены, бессмысленна, но неизменность временного потока делает такую утопию невозможной». / Там же. С. 688–689. Коренной порок всех этих «глубоких» рассуждений заключается в их абстрактности, оторванности от социально-экономических условий современного общества, в рамках которых решаются отнюдь не утопические, а реальные проблемы.
