был мужик ушлый, мгновенно просек ситуацию, все вычислил, продал дом, имущество, снарядил судно, погрузил молодую жену, беременную на восьмом месяце первым младенцем, и отдал швартовы. Но посреди этой вот роскошной лужи, где-то в Дарданеллах, а может, в Эгейском море, то ли из-за качки, то ли еще что стряслось, – жена скисла и давай рожать. Коновал какой-то на корабле был, матросню луженую штопать, но отнюдь, как ты понимаешь, не акушер… Бедная промучилась двое суток, родила с грехом пополам недоношенного мальчика и умерла от кровотечения чуть ли не у берегов Капри. Такая вот печаль… Слушай, может, мы не пойдем поглощать эти ватные круассаны, а позавтракаем по-человечески в Амальфи?
– Можно и в Амальфи… Но дальше-то что?
– Дальше грандиозно пообедаем в Равелло.
– Нет, я о мыльной опере.
– О, си! Вторая серия. Обезумевший от горя дед, в то время еще мужчина в расцвете сил, высадился на берег с новорожденным младенцем, орущим от голода благим матом, и бросился на поиски кормилицы. Тут выяснилось, что в семье одного местного рыбака буквально на днях легкомысленная дочь принесла в подоле девочку… С заячьей губой… Чувствуешь завязку?
– Пока нет…
– Эх ты, писа-атель!.. Не быть тебе, Ванька, за старшого… Слушай, отпусти меня в душ, я потом тебе быстренько дорасскажу эту леденящую историю…
…Но конца леденящей истории мне еще пришлось дожидаться, поскольку, едва моя подруга вышла из ванной, ей позвонили из дому, и она долго и бурно говорила то с сыном, то с мужем, то опять с сыном, нервно меряя комнату большими шагами, держа на отлете сигарету, зажатую между пальцами, остервенело и убедительно дирижируя ею в такт своим словам; затем мы собирались, горячо обсуждая успеваемость детей в условиях идиотского образования израильских школ, потом искали автостанцию…
Наконец, успешно разметав толпу туристов в штурме автобуса, уселись, поехали…
Автобус развалисто промахнул улочки Сорренто и выехал на горную дорогу.
Моя подруга, отмахавшая этот путь много раз, впервые добиралась в городки побережья муниципальным транспортом. Оказывается, подобный способ передвижения дарил совершенно новые, по сравнению с легковым автомобилем, ощущения. Я бы назвала это чувство – восторженным ужасом. Вообразите, как по кудрявой, вьющейся горными локонами дороге, шириной в две лошади с поклажей, едут автобусы, набитые людьми. Они беспрестанно гудят перед крутым – очередным – поворотом, чтобы тот, невидимый за гребнем скалы, кто едет навстречу, придержал ход и дал проползти. Разминуться на этой дороге – целое искусство; бывает, водители для этого притирают автобусы к скале и снимают зеркала.
В то же время огромная кипящая сковорода залива внизу, с медленно накаляющим изнутри воду гигантским белым солнцем, слепит глаза, поджаривает яхты и манит к себе. Каждый раз чудится, что накренившийся на повороте автобус уже летит вниз. И это повторяется каждые несколько секунд.
Я сижу у окна, потому что подруга
