они оба стояли в камере над бездыханным телом.
Ван Хален, плохо соображая от недосыпа, таращил на начальника слипающиеся глаза и молчал.
– Я тебя спрашиваю, кретин! – повысил тот голос.
Ван Хален понял, что нужно что-то говорить в свое оправдание, иначе он будет выглядеть полным идиотом. «Черт, – подумал он, – если бы не эта Агнесса в телефоне, я мог бы все заметить вовремя!» Но рассказать Вермеру про нее было нельзя. Он хоть и друг, но не поймет.
– Уснул, – брякнул он первое, что пришло в голову.
– Уснул? – взвился Вермер. – Ты, байстрюк негритянский, должен спать дома! У тебя ночная смена, какого хрена ты уснул?
Ван Хален вскинулся. Давно его так никто не называл. В его жилах действительно на четверть текла негритянская кровь. Он был смуглым и черноволосым, но чувствовал себя европейцем, потому что родился в Голландии и имел гражданство этой страны. Таких обид он обычно никому не спускал, но тут – особый случай. Он взял себя в руки.
– Дома не получилось, – соврал он. – Подруга заболела, пришлось вызывать врача, а потом ехать с ней в больницу.
Его подташнивало от страха потерять работу.
– Так это ты ей звонил? – спросил начальник.
Ван Хален вытер пот со лба и кивнул.
– Все хорошо? – ласково спросил Вермер.
Ван Хален не уловил приближения бури в его голосе.
– Да, хорошо. – Он глуповато улыбнулся.
– А заключенного ты прозевал, твою мать! – вдруг снова взвился начальник. – Уж лучше бы твоя подруга окочурилась!
– Не говори так! – обиделся охранник.
– А как о ней говорить? Да о ней бы и жалеть никто не стал, кроме тебя. А он был президентом. – Вермер кивнул на тело заключенного.
– Я этого не хотел.
Вермер пропустил его слова мимо ушей.
– Я вообще удивляюсь, что ты до сих пор здесь, – продолжал он, – а не собираешь собачье дерьмо на улице вместе со своими собратьями.
У Ван Халена заиграли желваки на скулах, но он опять сдержался.
– Ты представляешь, что сейчас начнется? – нажимал Вермер.
Ван Хален понурил голову и уныло кивнул.
– Это может стоить работы даже мне, а уж тебе – наверняка!
Ван Хален почувствовал противную слабость в коленях.
– Так я же… – стал он оправдываться. – Я с первого дня трибунала работаю и ни одного замечания…
Вермер презрительно скривился:
– Это ты не мне рассказывай. Были у тебя замечания, и не одно. Но теперь дело гораздо серьезнее.
Теперь пахнет международным скандалом, и я покрывать тебя не стану!
Горло у Ван Халена вдруг пересохло, и он долго откашливался.
– Не надо покрывать, – пролепетал он. – Ты только не подставляй.
– Это ты меня подставил, твою мать! И зачем только я протащил тебя на эту работу?
Вермера
