стереотипного мафиози.
– Верить Серёге можешь как мне, – начал хвалить меня Юра, – он парень наш. Участвовал тоже в 92-ом.
– Да? – удивился Витёк, – Так и не скажешь по виду, а где, Абхазия?
– Какая разница? – Возмутился Зелех, – Абхазия или нет? Он и после армии, в наших войнах на «стрелках» побывал: парень пороха понюхал вдоволь! Меньше лишних вопросов задавай.
– Понял тебя Юр, – слегка обиженно отозвался хозяин дома, – хоть какие войска, «Царица полей»?
– «Мазута», – ответил я, осушив стакан с водкой и громко стукнув им по столу.
– Уважаю. – Протянул мне новый знакомый огромную ладонь, – лет сколько полных?
– Двадцать три ему недавно стукнуло и хватит приставать к племяшу.
Мы довольно долго просидели в гостях у Вити. Пили, разговаривали, шутили, смеялись; по-доброму, чисто так, искренне, – как родные братья. Не часто такое выпадает, чтобы взрослые люди, собравшись вместе, могли весело и интересно проводить время, не споря друг с другом и не повторяя одни и те же фразы по сто раз, вроде, – «Ты меня уважаешь?»
Я сразу принял Витька за своего. Бывает такое, человека знаешь всего час, а кажется, – знакомы давным-давно. Он быстро разрядил обстановку, являлся хорошим рассказчиком и умел слушать.
Беседовали в основном про весёлое: о молодости, чудаках, встречающихся на пути; девушках и реже, о той жизни, от которой Витёк сбежал. Лишь иногда, когда смеялся или рассказывал что-нибудь, лицо его на секунду становилось серьёзным и он умолкал, но только на секунду. Невооружённым глазом легко понять, что этот человек через многое прошёл и немалое видел… судьба ему не досталась лёгкой. Он наплевал на всё это и продолжал жить! Таких людей встретишь нечасто, но они есть, – по крайней мере, тогда ещё попадались.
Что меня больше всего поразило в новом знакомом, – его набожность. Он часто делал крестное знамение (перекрещивался), упоминал имена святых, говорил, – «Господи прости» или «На всё воля всевышнего» и т. п.
Хотя, стоит сказать, что у бандитов это не редкость, верить в Бога и тем не менее смело нарушать практически все его заповеди едва ли не одновременно.
Думаю, много грехов скопилось на душе у Виктора, это как-то по-особенному чувствовалось, словно его что-то очень тяготило, такое, в чём сильно хотелось покаяться, исповедоваться, но грех так велик, что он стеснялся даже упомянуть его.
Такое, двоякое, но в целом очень положительное, первое впечатление оставил для меня о себе московский бандит.
Когда мы с Юрой собирались уходить, подвели итоги, – я должен через пять дней приехать к Витьке и привезти ему поесть, попить, спички (тогда был дефицит), свечи (частые перебои в подаче электроэнергии), и, главное, – телевизор.
– «Хоть старый, чёрно-белый, ну не могу я без ящика!» – говорил
