время резких перемен в настроении? Может быть, печальным стал или раздраженным. Или, наоборот, чем-то обрадованным выглядел?
Женщина посмотрела на Гурова долгим, пристальным взглядом. Помолчала. Снова покрутила отложенную сигарету и опять не стала закуривать.
– В последнее время – не было. А вот позавчера – было. Он с работы сам не свой вернулся, и вчера утром, в день, когда его убили, уходил в институт, как в воду опущенный. Но сразу вам говорю, Лев, я не знаю, почему. Он мне не сказал, а я не спрашивала. Саша был человек гордый, настоящий мужчина, он свои заботы на чужие, даже на мои, плечи отродясь не перекладывал. Но еще раз: мы с ним прожили вместе почти сорок лет, мы очень родные люди, часто слова не нужны, и я знаю: у него случилось что-то очень нехорошее, вы мне поверьте.
«Та-ак, уже теплее, – подумал Гуров, – а верить я тебе, конечно, верю. Я и сам перед Марией особо сопли не распускаю и, когда на службе дела погано идут, ей не распинаюсь, а как понимает все! А уж сорок-то лет вместе прожив…»
– Как считаете, это «что-то очень нехорошее» на работе случилось? Не мог он, скажем, из-за результатов последнего думского голосования расстроиться?
– Саша абсолютно аполитичен, – она презрительно хмыкнула, – а голосовальщиков этих считал сворой жуликов и дураков.
«И в этом совершенно прав», – подумал Лев.
– В его жизни, – продолжала Любовь Александровна, – была работа, я и наши дети. Со мной и с детьми все было в порядке, – и тихо добавила: – До вчерашнего вечера.
– Спасибо, Любовь Александровна! То, что вы рассказали, мне очень важно. Скажите, а чем он все же занимался? Я ведь даже не знаю названия института, где он работал, знаю только, что где-то совсем рядом с вашим домом. Ведь муж говорил с вами о работе, о своей науке, верно?
– Институт растительной клетки, ИРК, – несколько растерянно ответила вдова. – И рассказывал он мне немало, но… – Любовь Александровна пожала плечами, – я ведь историк, медиевист, а вы юрист, правильно? И что у нас получится, если историк начнет рассказывать юристу о физиологии растительной клетки? Испорченный телефон, не более… Вам, Лев Иванович, лучше об этом с его сотрудниками, учениками его поговорить.
«Вот спасибо, в юристы произвели, а то все ментяра, опер, сыщик, скорохват, – усмехнулся Гуров про себя, – но права ведь она. Хорошо, порасспрашиваем о сотрудниках и учениках».
– И впрямь, Любовь Александровна, о науке я лучше поговорю с коллегами вашего мужа. А вот о самих коллегах хотелось бы с вами. Наверное, вы неплохо знаете людей, окружавших Александра Иосифовича; кто-то и дома у вас бывал, так ведь? Мне важно ваше мнение об этих людях. Кто из них был ему наиболее близок? Тем более я прямо от вас собираюсь зайти в институт, посоветуйте – с кем в первую очередь встретиться, кого расспросить, как себя с ними вести, наконец, а то мне нечасто с учеными сталкиваться приходится.
– Сказать, что хорошо знаю Сашино
