только восемьдесят – сообщил Хансйорг.
– Поэтому Скорзени его и взял, чтобы в случае чего убежать, – сказал Уве и рассмеялся.
Ветеран кивнул, потом сказал:
– Благодаря этой починке, он оценил Олега.
Бабушка
Скорцени, сказал Хансйорг, страдал какой-то болезнью то ли желудка, то ли печени, из-за чего уезжал, как было упомянуто, лечиться, однако болезнь снова давала о себе знать. Подразделение вошло в деревню, о которой Олег сообщил, что бывал в ней и что тут живёт ведунья, исцелившая многих больных.
– А мы слышали, что среди русских есть загадочные колдуны и колдуньи, кому доступны тайны, недоступные науке, – пояснил ветеран.
На это я высказался: известно, мол, что элита нацистской партии и СС увлекались оккультизмом, в особенности верил в сверхъестественные силы и пытался экспериментировать с ними главный эсэсовец Гиммлер.
Хансйорг кивнул и сказал: неудивительно, что Скорзени приказал найти и привести ведунью.
– То была по виду настоящая ведьма! – воскликнул ветеран. – Вокруг головы – чёрная повязка, из-под неё выбивались седые длинные растрёпанные волосы. Лицо в резких морщинах, а глаза такие острые, какие я видел только ребёнком во сне, когда мне на ночь прочитали страшную сказку.
Я поинтересовался, во что была одета старуха, и услышал, что обута она была, как я понял из объяснений, в лапти, до щиколоток доходила длинная юбка с многими карманами, имела их и «куртка из овчины». Я представил тулупчик.
Старуха спросила Скорцени, на что он жалуется. Вопрос был, конечно, задан по-русски и состоял из самых простых слов. Олег его перевёл. Командир, куря сигарету, стал отвечать, Олег продолжал переводить. Старуха заверила, что знает, как вылечить, но надо заплатить. Скорцени, затянувшись сигаретой, прикрикнул: пусть она не принимает его за дурака и сначала покажет своё умение. Тогда бабка протянула руку, потребовала дать ей окурок и объявила: если это будет исполнено, заядлый курильщик больше не захочет курить. Скорцени усмехнулся и бросил ей окурок, она его ловко поймала, не обжёгшись, спрятала в карман. У неё были необыкновенно проворные руки. После этого она ушла.
Через какое-то время Скорцени велел её привести – его не тянуло курить.
– Мы выступили из деревни, старая женщина за деньги согласилась ехать с нами, её посадили в кузов грузовика с солдатами, – рассказывал Хансйорг.
Мне представилась живописная картина: германский грузовик Опель Блиц, в чьём кузове сидят солдаты в касках, и среди них – русская мрачная бабка в тулупчике, вокруг её головы – чёрная повязка, из-под которой выбиваются седые космы.
– Олег называл старуху «бабушка», – последнее слово рассказчик произнёс с акцентом по-русски. – И её стали так называть немцы, включая командира.
Когда въезжали в какой-нибудь населённый пункт, бабушка выбирала избу и, сопровождая русские слова жестами,
