с портрета Робина Вильямса, покончившего с собой в 2014 году. Актер улыбался своей знаменитой улыбкой, очень похожей на плачь. Владельцы конторы похоже обладали уникальным чувством юмора, раз решились вписать портрет актера в столь консервативное оформление.
– Дай телефон, я сделаю снимок! – попросил я Веру.
– Не дам, – отказала мне она, не хочу, – снимай на свой, если хочешь, – зря я тебя остановила.
– Не зря. Это гениально. Чувак даже не догадывался, в каком качестве додумаются использовать его портрет в России.
– Вряд ли в Америке об этом узнают. Только таким странным типам как ты придёт в голову делать подобные снимки.
– У русских очень специфическое чувство юмора, я хотел бы чтобы американцы об этом знали.
– И русским плевать на права и законы. О чем ты задумался? Опять о своей жене?
– Нет, я задумался о смерти.
– О, боже, только не начинай все сначала. Мне надоело слушать твои жалобы.
– Нет, я подумал о Робине. Вот, он был комиком и всю жизнь страдал депрессиями.
– Он был Водолей, как и ты. Все Водолеи имеют проблемы с душевным здоровьем и желудочно-кишечным трактом. Они нуждаются в том, чтобы кто-то был с ними рядом, когда у них начинаются проблемы. Вильямсу не повезло – никого не оказалось рядом.
– Я о другом сейчас – это его фотография в таком нелепом месте словно знак мне.
– И о чем же этот знак?
– Он словно говорит мне: чувак, не будь идиотом – жизнь одна, получай удовольствие, не убивай себя!
– Ты меня поражаешь! Я рада, если такие светлые мысли посещают твой смутный разум. Честно говоря, я уже отчаялась выдергивать тебя из твоей постоянной хандры.
– Потерпи, когда я умру, ты сможешь наслаждаться жизнью.
– Я не хочу ждать для этого двадцать лет. Ты очень живучая сволочь.
– Я пытаясь заговорить смерть.
– Ты крокодил, и этим все сказано. Ты убьешь всех вокруг себя, сведешь с ума, но сам будешь цепляться до последнего. Таков уж ты есть.
– Ты права, я просто живучая сволочь.
Жизни в клетке альтернатива –
популярный балаган
рулетки русской.
Барабана вращение по кругу сансары.
На площади, где мавзолей,
под ритмы гитары и хрипы,
натянуть себя на калган
и перекрыть общественное движение.
Единство формы и содержания
прибиты за яйца гвоздем к брусчатке.
прячется постовой в тени Александрийской колонны
тонкий как жердь, один,
словно все от голода вымерли,
или карантин в империи.
Ему и впрямь не сладко –
того гляди ударят в колокол,
и толпы выльются на мостовые,
лавой, сверкающего антрацита.
Стараюсь
