при безумной дороговизне земли в Токио! – но с парадной стороны за живой изгородью зеленеет ровный, совершенно не японский газон. Говоря короче, еклектическая и вызывающая улыбку усадьба.
Внутри дома – тот же смешной компромисс. Европейские комнаты, но с раздвижными японскими дверями и татами на полу. Поскольку мистер Дженнингс терпеть не может разуваться в помещении, в большой гостиной и спальне настелен дубовый паркет, а в остальных помещениях татами приходится часто менять. Малая гостиная – в японском вкусе с бумажными на деревянной раме стенами, разрисованными бамбуками и птицами. Таковы же личные покои госпожи Акико и комнатушки прислуги. Мебели в европейском понимании нет. В изящно отделанных ящиках хранятся футоны и одежды, а зимой неизбежна жаровня с чадящими угольями – максимальный риск пожара при минимальном обогреве.
Но спальня и большая гостиная с камином очень напоминают старую добрую Англию – если опять-таки не обращать внимания на двери и не очень внимательно вглядываться в отделку. А если вглядеться, то и здесь обнаружится неистребимый туземный колорит. Чему и удивляться – пусть мастера строили дом «по западным образцам», но ведь мастера-то были японцы.
Совсем недавно, если считать по календарю, и ой как давно, если вести счет времени по ошеломляющим событиям, сопровождающим смену эпох, правительство императора выделило для западных дипломатов участки земли в той части Токио, которая примыкает к реке Цкидаки близ ее устья, и позволило строиться. Земля, разумеется, отдавалась в аренду, ибо никакой ниппонец и помыслить не может о том, чтобы гайдзинам было дозволено приобретать в собственность землю Ямато. Западным варварам, увы, и без того разрешено слишком многое! Они смешны и отвратительны на вид. Они принесли с собой свои обычаи. Где это видано, чтобы в Токио улицы не запирались на ночь? Теперь не запираются. И многое еще сделано в угоду светловолосым уродам, явившимся из-за океана. Население недовольно и мечтает только о том, чтобы выбросить всех до одного гайдзинов в море. Многие молятся, чтобы скорее пришло это время.
Возможно, оно и придет. Но не сейчас. Сейчас-то даже самому глупому уличному подметале ясно, что от гайдзинов с их дымящими пароходами, всесокрушающими пушками и несокрушимой алчностью так просто не избавиться. Менее понятна, но терпеливо вдалбливается властями в головы подданных еще более радикальная мысль: гайдзины просто-напросто нужны. Сами того не желая, они помогут стране Ямато достичь небывалого в истории могущества – и пусть тогда пеняют на себя. Новая эпоха отличается от прежней не только девизом правления. Наступили удивительные, невероятные времена. Виновен ли человек в том, что удивительное новое подчас кажется ему отвратительным?
Виновен. Необходимо приспосабливаться. Кто не может приспособиться, тот должен перетерпеть. Кто не способен ни на то, ни на другое, кто примыкает к безумцам, разбойничающим на дорогах, или просто выказывает недовольство, тот совершает преступление перед божественной властью императора и подлежит суровому наказанию.
Поэтому почти для всякого японца, а особенно для столичного жителя, насущно выгодно изображать, будто ему по нраву целые улицы, застроенные нелепыми домами гайдзинов – всех этих послов, атташе, секретарей посольств, а то и просто торговцев. Гайдзины довольно противны, но, право, очень смешны. К ним можно притерпеться. От них исходят заказы, так что есть и выгода. А кто не в силах перебороть отвращение, может делать вид, будто никаких гайдзинов в Токио вообще не существует. Столица настолько велика, что варвары, сколь бы шумны и многочисленны они ни были, тонут в ней, как горсть песка в океане. В соседней Иокогаме европейцев еще больше, но разве от того этот город перестал быть ниппонским?
По местным меркам, дом мистера Арчибальда Дженнингса довольно зауряден. Как во многих других домах европейцев в Токио, нового гостя охватывает здесь веселое изумление, причем вне зависимости от того, европеец этот гость или японец. Вот, например, ванная комната. В ней ванна – пребольшая деревянная бадья овальной формы, посередине которой торчит железная труба, сообщающаяся с трубой камина и имеющая сбоку дверцу для закладывания внутрь раскаленных углей. Смешно обоим – европейцу и японцу, но смешно по-разному. Европейца веселит диковинная конструкция ванны, японца – ее местоположение в доме. Это надо же выдумать – построить для мытья тела специальную комнату, да еще запираемую изнутри на специальный крючок! Ну не умора ли?
Веселость европейца сходит на нет, когда он начинает испытывать нужду в посещении другой маленькой комнатки. Увы, уборная в доме отсутствует. В свое время это обстоятельство вызвало большое неудовольствие мистера Дженнингса. А с другой стороны, как же прикажете строить, если в Токио до сих пор нет канализации? Сама мысль о том, что отхожее место может располагаться в стенах жилища, вызывает у японца глубокое отвращение. Воистину – это мысль, достойная гайдзина!
И мистер Дженнингс, и его временная супруга госпожа Акико, и прислуга – все пользуются специальной будочкой в саду, очень чистенькой и веселенькой на вид. К будочке проложена узенькая дорожка, столь изящно
