здания заводоуправления для Кузнецкого металлургического завода. Это здание имело в плане форму «пифагоровых штанов».
Рабочие чертежи для этого здания мне поручили делать в Тельбессбюро.
Возвратившись к себе после работы, я обедала. Обед по-прежнему приносил мне от мамы брат Борис. От него я и узнавала, как дома обстоят дела, — сама я забегала домой только в воскресенье, и то лишь на короткое время. В институте я появлялась только для консультаций с профессором Ульянинским или для сдачи очередного экзамена.
В числе дисциплин, лекции по которым читались на пятом курсе, был двадцатичетырехчасовой курс «Железнодорожные тоннели». Очевидно, этот предмет считался не таким важным для мостовиков, и лекции по нему читали по вечерам, что позволило мне прослушать этот курс. Лекции читал Михаил Львович Евдокимов-Рокотовский. Он был немного знаком мне, потому что был руководителем научно-исследовательского кружка и в большом помещении нижнего этажа института производил опыты по деревобетону. Я как-то раз зашла посмотреть, что там делают. Профессор Евдокимов-Рокотовский, кругленький, без бороды, но с усами, был подвижный, живой, увлекающийся человек, и деревобетон был его очередной идеей. Вместо стержней из металла он ставил деревянные бруски и испытывал такие балки до разрушения, чтобы определить их прочность и сравнить с прочностью железобетонных. Никакого практического применения такие балки не имели, как и многие другие идеи профессора. Курс «Железнодорожные тоннели» он читал хорошо, но в то время тоннелестроение было на очень примитивном уровне, отчего казалось очень сложным и трудоемким.
На пятом же курсе нам предложили прослушать курс «Кораблестроение» факультативно, без сдачи экзаменов, и тоже в вечернее время. Слушать эти лекции было интересно, но в памяти у меня ничего от них не осталось.
Однажды профессор Ульянинский спросил меня о нашей работе у Молотилова и сказал, что нам надо бы сделать о ней сообщение для студентов. Мы-то думали, что в институте о нашей работе никто не знает, но оказалось, что это дошло до Ульянинского. Я рассказала о его предложении своим друзьям и считала, что сообщение должен делать Никитин, предложивший совершенно новый метод расчета рамных конструкций на ветровую нагрузку. И Никитин, и Полянский отказались выступать и уговорили это сделать меня. Никогда мне еще не приходилось выступать с докладом перед аудиторией, и я побаивалась, что у меня может не получиться. Однако деваться было некуда, и мне пришлось согласиться. Из преподавателей присутствовали профессор Ульянинский и доцент Д.Е. Романов. Последний писал протокол, что было одним из обязательных требований. Я собралась с духом и начала говорить, и вскоре забыла о своем страхе, слова приходили сами собой. Я писала уравнения на доске, и они получались во всю ее длину. Заканчивая писать уравнение, я каждый раз оглядывалась на профессора Ульянинского. Он кивал мне головой, и тогда я была уверена, что ошибок нет, хотя писала уравнения
