мой грустный,Полюби меня ты снова!»
И ответила царица:
«Разве любишься за вещи?
Разве зов судьбы не вещий?
Что прошло, не повторится!»
И уехала со смехом.
А вослед прибрежным краем
Уго шел, до слез терзаем
Тем былого счастья эхом.
А потом еще царица
Вместе с милым захотела
С высочайшей вышки белой
На просторы подивиться.
В золотой княжой хламиде
Шла она вдоль лестниц длинных,
Взяв сама всех яств долинных,
И взглянула, кверху выйдя.
Ночью лунною, зеленой
Открывался вид чудесный
На высокий свод небесный
И на край широкий, сонный…
Из-за облаков порою
К ним неслась звезда большая,
И сверкала, потешая,
И скрывалась, небо роя…
А как только утомились,
На ковер цветной, пушистый,
Возле утвари душистой,
В полусне они склонились.
Был покой то удаленный,
Здесь лишь кот мурлыкал, медля, —
И Медун златые петли
Отстегнул уж у Олоны.
И она в любовном праве
Уж к устам младым припала…
Но пронесся шелест малый,
И явился белый Славий.
Нес он гусли со струнами,
Волн светлей и полнозвонней,
И, приблизившись к Олоне,
Молвил тихими словами:
«О тебе с хвалой медовой
Я сложил свои былины.
Разгони ж мои морщины,
Полюби меня ты снова!»
И ответила царица:
«Разве любишься за песни?
Разве есть меня известней?
Что прошло, не повторится!»
И откинулась со смехом.
А по лестницам скрипучим
Славий брел, до боли мучим
Тем чужого счастья эхом.
Не боясь беды, измены,
Обнялись Медун с Олоной,
Окропленной, убеленной
Молоком лучистым Плены.
Только озеро Лейяла
Зыбью черною ходило,
Змей серебряных плодило, —
Их о зле предупреждало.
Нету времени лукавей,
Чем часы глубокой ночи!
Тщетно в них смыкали очи
Дивы – Згара, Уго, Славий.
И сошлись во тьме безлунной
На дворе золототынном
В свете призрачном лучинном
С гневной молвью про Медуна.
Тут воскликнул Згара рыжий:
«Ах, когда б я не был дивом,
То в бою бы пал ретивом
Тот, кого я ненавижу!»
Проронил тут Уго черный:
«Ах, когда б я не был дивом,
Став от сглаза шелудивым,
Впал в опалу б он позорно!»
И шепнул тут Славий белый:
«Я ж не буду вовсе дивом,
Коль в моем навете лживом
Не погибнет он всецело!»
И открыл он злые мысли,
Рассказал свои им козни.
Зашумело в ночи поздней
От речей его, от крыс ли…
Розовили после зори
Град-Лазурницы Большие,
Но пошли
