uthor>«Все, что мы делаем, эхом отзовется в вечности!»
Косые солнечные лучи, с трудом пробиваясь сквозь узкие бойницы жалюзи, теряли последние силы в бесплодной атаке на полумрак комнаты. Те же немногие лучи, которым удалось прорвать оборону, погибали на подступах к массивному креслу, окутанному сумраком, как темным покрывалом. И только редкие всполохи сигарных затяжек, позволяли предположить очертания человеческой фигуры, сидящей в кресле. Завсегдатай шумных салонов, джентльмен и – в недалеком прошлом – отважный бригадный генерал, он очень ценил свое одиночество и любил отдыхать в полумраке. Лишь один человек имел право нарушить уединение генерала, неприкасаемое ни для жены, ни для детей, ни даже для самого президента. Седой негр в аккуратном сером мундире военного образца, хотя и без знаков различия, без стука приоткрыл дверь библиотеки.
– Масса Уэйд, тут к вам штатские из газеты. Мне их выгнать или вы сами справитесь?
– Спасибо Рэнсом, – улыбнулся человек. – Я пройду в кабинет, проведи господ из газеты туда.
Дворецкий удалился так же бесшумно, как и появился, а из кресла поднялся и прошел к выходу высокий, массивный человек в светло-сером сюртуке. Продолжая попыхивать сигарой, мужчина неторопливо поднялся на второй этаж, прошел в одну из комнат и, остановившись у стола, коротко позвонил колокольчиком. Не прошло и минуты, как двери кабинета открылись, и в сопровождении дворецкого в комнату вошли двое мужчин, внешне похожих на рекламу магазина готовой одежды. Один из них нес на плече массивную треногу, накрытую черным покрывалом, из-под которого выглядывал объектив камеры ферротипа.
– Господа! Генерал-майор армии Конфедеративных Штатов Америки Уэйд Хэмптон III!
Дворецкий сделал шаг в сторону, пропуская репортеров в кабинет, и вытянулся во фрунт.
– Это большая честь для меня! Разрешите представиться, я – Билл Портер, репортер «Richmond Enquirer». Со мной, мой друг и помощник, мистер Эл Дженнингс, мастер по производству ферротипов.
– Добро пожаловать, господа. Хотите что-нибудь выпить: вино, бурбон, коньяк? – Хэмптон вопросительно приподнял густую бровь.
– Выпить с Вами – большая честь, сэр. И осталась бы честью, даже если пить пришлось бы воду из грязной лужи. – Открыто улыбнулся репортер, чрезвычайно довольный возложенной на него миссией.
– Ну, юноша, с такими вкусовыми пристрастиями вы были бы настоящей находкой в минувшую войну. Там этого питья хватало с избытком. Хотя, надо сказать, что бывали времена, когда мы и слякоти были рады, – хмыкнув в густую бороду, Хэмптон сделал жест рукой в сторону дворецкого, – Рэнсом, принесите, пожалуйста, бурбон, для джентльменов и для меня. После чего вновь повернулся к гостям:
– Чем же я могу быть Вам полезным, джентльмены?
– Сэр, генерал, сэр! Через неделю наступает двадцатая годовщина со дня Геттисбергского послания! Ни для кого не секрет, что благодаря атаке Вашей бригады, стала возможна победа в бою за станцию Бренди! Многие исследователи прошедшей войны считают, что победа нашей кавалерии возле холма Флитвуд обеспечила успех Пенсильванской кампании. Какую шикарную мясорубку устроили ваши кавалеристы в том бою, открывшем армии генерала Роберта Э. Ли путь в Пенсильванию! Несмотря на всю ее очевидность, ваша тактика в том бою стала откровением! Ведь вы первый заставили своих парней рубить «юнионистов» саблями в капусту! – Восхищенно взмахнул руками Портер.
– Шикарная мясорубка? А я, стало быть, восхитительный мясник из Бренди… А почему, собственно, господа, вы решили, что первым за саблю, вместо револьвера, взялся я? Введение новых тактических приемов – моих рук дело, хотя, говоря по чести, новыми они стали только для наших армий. Поверьте мне, что настоящая заслуга в том, что мои парни действовали саблями, как оружием, а не как дубинами, принадлежит не мне. Отнюдь не мне.
– Кто же это был, сэр? Почему же до сих пор никому и ничего не было известно о человеке, столь успешно вмешавшегося в привычный всем ход боевых действий? Простите нам нашу назойливость, ее извиняет лишь полная уверенность в том, что нашим читателям будет не менее интересно узнать про этого человека, чем нам самим.
Предчувствие сенсации прозвучало в воздухе, словно порванная гитарная струна. Карандаш журналиста заскользил по блокноту настолько же стремительно, насколько охотничья собака преследует добычу.
– Это был настоящий герой, неповторимый боец. Его настоящее имя до сей поры неизвестно даже мне. Мы звали его Немой Сэм. Видите ли, джентльмены, он не говорил на английском языке, а людей, знавших его родной язык, среди нас не было. Скажу даже больше – я до сих пор не знаю, какой же язык был для него родным. За время службы Сэм худо-бедно выучился английский, но говорил он с сильным акцентом и свои навыки использовал большей частью для команд или советов. Все остальное
