ь… Коктебель (он же Планерское) – дивное местечко, сотворенное богами в минуту наилучшего расположения духа и наивысшего творческого вдохновения, однако дороги тут препоганые, засыпанные какой-то колючей горелкой поверх бренных останков асфальта. Пробежка по ним (в гору, все время в гору, по не спадающей даже к вечеру июльской жаре) – занятие утомительное и медленное. Но уж коли ей так не в кайф опаздывать… Какая жалость, что только ей, печально подумала Кира, бросая полные надежды взгляды на кипарисовую аллейку, ведущую к местному отделению милиции. Почему Алка назначила встречу именно здесь? Ну, она известная фантазерка. Главное, встретиться сговорились в пять, а сейчас уже четверть шестого! Кира вполне успела бы забежать домой, принять холодный душ и что-нибудь проглотить, а то ее даже подташнивает от голода и усталости.
«Перекупалась и перегрелась», – подумала Кира и обреченно поковыряла платформой черную горелку, вообразив, как обрушится на нее Алка.
«Дитя, – скажет, – малое, неразумное! Hимфа зачуханная! Чего лезть в воду, коли не знаешь броду? И на черта жариться под солнцем, если я каждый год, регулярно, с тебя, с обгорелой, по семь раз лоскутья снимаю?» Именно это и скажет Алка – как только появится: через минуту, через четверть часа, а то и… через час! Вот забавно: Кира готова спорить на свой несравненный «Ролекс», что Алка скажет именно это. А вот за то, что подруга появится хотя бы в течение ближайшего часа, Кира не поставит даже одну из своих поганеньких «вьетнамок». Причем еще не родился на свет человек, на встречу с которым Алка пришла бы вовремя…
«Нет, родился!» – с изумлением перебила Кира свои обличительные речи. Этого человека звали Мэйсон Моррисон, и он был главой корпорации «Моррисон, Сэлвидж и K°». Именно Мэйсон от имени своей компании в марте сего года предложил госпоже Москвиной (Кире) и госпоже Вихновской (Алке) подписать некий контракт… Именно Мэйсон подарил тогда Кире и Алке по «Ролексу»: в залог вечной дружбы, как пояснил он, искательно заглядывая в холодные серо-голубые Кирины и жаркие жгуче-черные Алкины очи. Но поскольку ни в тех, ни в других Мэйсон не прочел желанного «да», он наполнил свои собственные орехово-карие небольшие глазки стоическим терпением и объявил, что все понимает: дамам надо подумать.
«Да уж!» – подумали дамы. Мэйсон предлагал им совершенно сказочные условия для жизни и работы! Но дамы пока еще колебались. Все-таки решиться, выражаясь по-старинному, на измену Родине – это не туфельки новые купить!
«О господи! – с внезапным ощущением близкого и вполне доступного счастья встрепенулась Кира. – Да что ж я мучаюсь-то, скажите на милость? Вон же «Обувь – одежда», я сейчас куплю что-нибудь человеческое на ноги. Немедленно! А Алка, если появится, пусть ждет. Ничего, не треснет».
Она рванулась к двери в «Обувь – одежду», находившуюся в двух метрах от входа в отделение, однако ее ожидало сильнейшее разочарование: дверь оказалась запертой на засов с висячим амбарным замком. И Кира вспомнила, что за всю неделю отдыха ни разу не видела ее открытой.
Могучий четырехугольный сержант с «жовто-блакитными» лычками на погонах (знак принадлежности к радяньской милиции великой и древней незалежной страны Хохляндии), заметив огорчение на Кирином лице, любезно расшифровал содержание выцветшей до однородной белизны записки, прикрепленной чуть выше засова: «Ушла на базу».
Кира взглянула на сержанта неодобрительно: судя по виду записки, продавщица «Обуви – одежды» ушла на базу в непредставимо давние времена – столь давние, что впору было объявить всесоюзный розыск, а не торчать тут, подпирая и без того крепкие стены да болтая с девушками. Впрочем, вполне возможно, всесоюзный розыск и был некогда объявлен… но канул в Лету вместе со всем Союзом.
Ладно, ушла на базу, так ушла, слишком огорчаться не стоит. Вот появится (когда-нибудь) Алка – и они вместе добредут до универмага, это каких-нибудь сто шагов. Кошмар… но там уж наверняка сыщутся какие-никакие босолапки для бедных Кириных ножек.
Кира со стоном пошевелила пальцами. Конечно, легче сейчас пройти сто шагов до универмага, чем двести – до дома, где они с Алкой снимали квартиру и где у Киры, конечно, были другие босоножки.
«Еще минута, и я упаду с этих треклятых платформ!» – с ужасом подумала Кира. Она стиснула зубы, но сквозь узкую щель прорвался невольный смешок. Алка собиралась произвести фурор – появиться не одна, а с новым кавалером. «Увидишь – упадешь!» – было торжественно обещано.
Кира в сомнении покачала головой, но даже это слабое движение едва не сбило ее с ног.
Кто-то вкрадчиво кашлянул рядышком, и Кира увидела того самого сержанта.
– Устали, барышня? – задушевно спросил он. – Может, присядете? Туточки, близенько, в холодочке?
Он сделал широкий жест в сторону гостеприимно распахнутой милицейской двери. Кира несколько опешила, однако почти сразу углядела два полуразвалившихся деревянных ящика, лежащих под общипанным кипарисом и выполнявших роль садовых скамеек. Значит,
