пошлет тебе исцеление! – сказала она.
Я согласился. Ударили к вечерне. Жена промыла мне глаза, я надел свои темные очки, и мы отправились в тот храм, где покоятся мощи преподобного Сергия. Иду с женой и спрашиваю:
– А что, Машенька, можно покровом, который лежит на мощах, коснуться моих больных глаз?
– Конечно, можно! Да ты помолись только усердно угоднику! Он ведь великий чудотворец. После вечерни мы попросим отслужить ему молебен, а ты после молебна, приложись к мощам и потри себе глаза пеленой.
– Сумею ли я помолиться?
Колокольня Троице-Сергиевой лавры. Фото А. Зеленко
Во время вечерни я стоял истукан истуканом: ни веры, ни теплого чувства у меня не было. Слова молитвы не шли на ум. Сердце было холодно, как лед. Во время службы я занимался больше, насколько позволяли больные глаза, разглядыванием молящихся и обстановки храма, чем молитвой.
Вдруг я заметил за стоящим у мощей иеромонахом большую железную дверь и в ней неправильной формы довольно большое отверстие, словно выломанное чем-то тяжелым. Это отверстие приковало к себе все мое внимание: я уже не видел и не слышал ничего вокруг и был поглощен мыслями, кто бы мог и для какой цели испортить массивную дверь.
Когда закончилась вечерня, я не утерпел и, не сказав ни слова жене, подошел к этой двери, чтобы поближе рассмотреть отверстие. Подхожу и вижу под отверстием надпись, выбитую по железной створке двери: «Это отверстие было сделано польским ядром при осаде Троице-Сергиевой лавры поляками в таком-то году».
Меня точно обухом по голове ударило. Вы себе представить не можете, какая буря впечатлений и воспоминаний поднялась в моей душе после прочтения этой надписи! Озаренный каким-то внезапным светом, я вдруг в одно мгновенье вспомнил, что я поляк, католик. В жалованной грамоте на дворянство, выданной польскими королями родоначальнику моей дворянской фамилии, значится, что мой предок участвовал в войнах Польши с Россией. За особые заслуги он и возведен в потомственное дворянское достоинство и пожалован поместьем, носящим название, от которого происходит моя фамилия!
Я вспомнил, что я, как католик, – враг Православию, следовательно, враг православному святому. Во всяком случае, я потомок его врага, пролившего когда-то русскую кровь и, может быть, одной из тех услуг, которые оказал мой предок польскому оружию, и было метко им же наведенное орудие, святотатственно пробившее брешь в двери у самого изголовья преподобного!
Колокольня Троице-Сергиевой лавры. Фото А. Зеленко
Молебен уже начался. Я подошел к раке преподобного весь дрожащий, испуганный и стал молиться со слезами:
– Угодник Божий! Ведь ты святой! Ведь потому что ты святой, у тебя не может быть вражды. Ты, посвятивший свою жизнь Христу, молившемуся на Кресте за Своих врагов, также прощаешь тем, кто наносит или наносил тебе поругание, кто бесчестил твою святыню, кто проливал кровь твоих братьев, твоих
