отверзаются древние гробы. Встает со светлым лицом его сын, Иоанн Даниилович Калита, встает тем же милостивым, нищелюбивым. Встает сын Калиты Иоанн Иоаннович Кроткий, и внук Димитрий Иоаннович Донской и другие князья: Василий, державные суровые Иоанны, благочестивый Феодор Иоаннович и восьмилетний мученик царевич Димитрий.
Все они встают из гробов под схимами, покрывающими их светлые великокняжеские и царские золотые одежды и венцы, и молча приветствуют друг друга поклонами, собираясь вокруг своего прародителя и первоначальника Москвы – Даниила.
И когда все они соберутся, выступает их сонм из северных, открывающихся перед ними настежь дверей и идет к южным вратам Успенского собора.
А. Васнецов. «Кремль при Иване Калите»
Медленно вступают князья под высокие своды. Там тихо, огни лампад озаряют лики чудотворных икон: Владимирскую, столько раз спасавшую Москву в час гибели; Всемилостивого Спаса из Византии; Благовещения, источившую когда-то миро и сохранившую Устюг; храмовую Успенскую…
Горят огни над раками великих святителей, и тихо-тихо вокруг, где раздавалось столько молитв, вместилось столько событий… И стоят безмолвно князья, уйдя в прошлое, переживая вновь все то, что видели здесь сами.
Вспоминает святой Даниил, как шумел при нем густой бор и весело белели срубы двух первых воздвигнутых им церквей, и как у подошвы Кремлевского холма под шепот многоводной тогда Москвы-реки он молился о селении Москве, прося Творца благословить и взыскать это место.
– Велик Ты, Господи, – шепчут губы схимника, а слезы падают на каменные плиты пола. – Ве лик Ты, Господи, и дивны дела Твои!
А рядом с ним погрузился в думы Калита. Он видит себя коленопреклоненным перед святителем Петром и вновь слышит его вещее слово:
– Если ты, чадо, воздвигнешь здесь храм Божией Матери, то прославишься больше всех иных князей, и род твой возвеличится, кости мои останутся в этом граде, святители захотят обитать в нем…
Видит он день закладки собора и прозорливым взором, которому не мешают высокие каменные стены, окинув Русское царство на север и на юг, восток и запад, шепчет Калита за отцом: «Велик Ты, Господи, и чудны дела Твои».
А Димитрий видит себя малым отроком. Идет служба, за молебном над гробом святителя Петра сама собой загорается свеча. Его наставник, митрополит Алексий, отправляется в Орду к Тайдуле… Потом он видит себя взрослым. Там, на площади, теснится за ратью рать. Слышатся приветственные крики воинов всех городов, ополчившихся на татар, и князь повторяет про себя названия городов: Ростов, Белозерск, Ярославль, Владимир, Суздаль, Переяславль, Кострома, Муром, Дмитров, Можайск, Углич, Серпухов, Москва. Он молится опять Богу сил, Богу правды, и опять его сердце сжимается надеждой и тревогой… А солнце ласково светит над бесчисленным ополчением, первым ополчением объединенной земли Русской…
Вспоминает Василий, как он громогласно, всенародно отверг братанье с римской ересью, когда изменник Исидор
