и папа энергично протестовал в письме к императору против гордости патриарха, решившегося именовать себя Вселенским. «Сколько зависит от меня, – писал Григорий, – я всегда желаю и остаюсь в повиновении воле государя. Но теперь не мое личное дело, а Божие. Не я один, но вся Церковь возмущена. Благочестивые законы, честные соборы, самые заповеди Христа нарушены чрез присвоение горделивого и пышного некоторого слова». Теоретическая сторона всего спора, имеющая значение исключительно с точки зрения римского главенства в христианской Церкви [9], которому, по-видимому, угрожали притязания константинопольского патриарха, насколько они поддерживались императором, не может особенно интересовать нас, т. к. все основания, приводимые той и другой стороной в этом споре, находились в непримиримом противоречии, а римская точка зрения опиралась на то положение, что только апостол Петр и его преемники на римском престоле могли бы усвоить себе это наименование, и что незаконное применение этого титула к епископу Константинополя обозначает только желание присвоить себе монархическую власть в Церкви.
Несмотря на крайне горячую защиту своей точки зрения перед императором и восточными патриархами, в которых он думал найти союзников против константинопольского патриарха, в конце концов Григорий не выиграл спора с Иоанном IV Постником. При жизни последнего, не прерывая с ним официальных сношений, папа запретил только своему представителю в Константинополе служить литургии вместе с патриархом, а при преемнике Иоанна, патриархе Кириаке (595–606), отношения еще более обострились, так что некоторое время папа не посылал в Константинополь своего представителя.
Хотя спор о титуле не привел к разрыву между Римом и Константинополем, но значительно охладил отношения императора к папе. Это сказывалось не только в церковной политике, но отражалось на всем строе тогдашних государственных отношений. Деятельная роль, выпавшая на долю епископа Рима в переговорах с лангобардским королем, затронула экзарха, который и без того не мог равнодушно смотреть на политическую роль папы. В Равенне и Риме образовались враждебные политические течения, которые тем более вредили интересам империи, что они не составляли тайны для лангобардов. Король Агилульф, оставив пока Среднюю Италию, угрожал движением на юг и в 596 г. вместе с герцогами Сполето и Беневента действительно стал производить опустошения в Кампании и выражал намерение напасть на Сицилию и Корсику, где находились богатые патримонии римского престола и откуда папа получал самые важные материальные средства. Ввиду этого обстоятельства самые заветные желания папы заключались в установлении прочного соглашения с лангобардами, чего он и достиг при посредстве королевы Теоделинды в 598 и в 603 гг.
В самом начале VII в. сменились главные деятели изложенных выше событий. Константинопольская военная революция 602 г. сопровождалась трагической смертью царя Маврикия и вступлением на престол
