вызывавшим ассоциации с весной, чем-то женственным и свежим.
Но лицо ее казалось слишком бледным, а губы почти бескровными.
Если бы Монтгомери знал ее получше, он бы наклонился к ней и прошептал на ухо какую-нибудь чепуху, чтобы заставить ее улыбнуться. Сказал бы что-нибудь забавное о ком-нибудь из собравшихся здесь и толпившихся в гостиной графа Конли или рассказал анекдот из жизни в Виргинии. Но в силу того, что он не знал Веронику и она стала его женой тогда, когда он и не помышлял о браке, он только молча стоял рядом с ней, удивляясь тому, что этот день вообще настал.
Час назад их обвенчал неизвестный ему древний священник, столь долго совершавший эту церемонию, что Монтгомери решил было, что ей не будет конца.
Гостиная, в которой они стояли, была полна безделушек, всякой дребедени, бахромы, а пурпурная и малиновая обивка мебели выцвела. Драпри малинового бархата не пропускали ни одного самого яркого лучика солнца, зато папоротники в горшках, занимавших все горизонтальные поверхности в комнате, процветали. В результате перегруженности безделушками комната казалась подавляющей и тесной.
Монтгомери так же сильно хотелось вырваться из нее, как и остаться холостым.
Что бы подумали об этом дне Алисдэр и Джеймс? Вне всякого сомнения, они бы отпускали самые фривольные замечания о его невесте, ее красоте и очевидном нетерпении Монтгомери поскорее убраться из этого дома. Если бы они были живы, его вообще не было бы здесь.
Алисдэр был старшим, Джеймс следующим. Один из его братьев стал бы одиннадцатым лордом Фэрфаксом-Донкастером. А Монтгомери оставался бы в Гленигле и обеспечивал процветание плантации или стал практикующим юристом.
Но вместо братьев рядом с ним стоял его поверенный. Как только церемония закончилась, Эдмунд удалился, сославшись на огромный объем работы, и Монтгомери пожалел, что не может сделать того же самого.
В маленькой душной гостиной толпилось слишком много людей. В воздухе смешались ароматы духов, сухих цветов, и еще не выветрился запах завтрака.
Возле его локтя кто-то заговорил, и Монтгомери вздрогнул от неожиданности, постаравшись скрыть это фальшивой улыбкой. Он не любил, когда люди подходили к нему неожиданно, не любил, когда кто-то стоял слишком близко. Расстояние на длину руки казалось вполне достаточным. Впрочем, он предпочел бы и большее. Самым лучшим было расстояние выстрела.
То и дело кто-нибудь из кузин и кузенов задавал ему множество вопросов. Он пытался каждому ответить как можно короче.
Монтгомери заметил, что чем выше был статус человека в обществе, тем короче и точнее он выражал свои мысли. За последние два месяца не раз ему говорили, что он разговаривает как американец. При этом в подобном замечании обычно сквозило презрение.
– Как вы находите Лондон? – поинтересовалась одна из кузин.
– Я многое узнал о нем за время, пока нахожусь здесь.
Ведь это замечание не выдало его отвращения к Лондону? Или выдало?
