где уже томились девушки в летнем.
– Да не туда, – просипел Петрович. – К нам в машину ее. Еще не хватало, чтобы она там шалав этих перекусала. Потом объяснительных не оберешься.
– Да, давай ей кляп вставим и в кандалы закуем, – весело предложил милиционер.
Петрович пробурчал что-то непечатное и направился к автобусу.
Милиционер ловко запихал трясущуюся Марину в «газик» и захлопнул тяжелую дверь.
Внутри было тепло, пахло бензином, мочой и застарелым, въевшимся в стены ароматом немытого тела и пота. Марина скорчилась на неудобном сиденьи, вжавшись в стену. Руки за спиной свело судорогой, и она всхлипнула.
Выполнившие служебный долг милиционеры вернулись в машину и, мельком взглянув на свою пассажирку, тронулись с места, болтая о чем-то своем. Сквозь маленькое мутное стекло их было почти не слышно, но отдаленный рокот голосов и приглушенный смех показались Марине зловещими. Она заплакала и плакала всю дорогу, пока машина не остановилась, а в открытую дверь не ворвался холодный ветер.
– На выход, – лениво сказал Петрович. А может, не Петрович, а второй. Она не смогла идентифицировать их по голосам и оттого еще больше запаниковала. Рук Марина почти не чувствовала, а колени тряслись уже не от холода, а от страха. А еще мучительно хотелось в туалет.
Ее потащили в отделение, отобрали сумку, вывернули карманы и бросили вместе со всеми в камеру. Почему-то она была уверена, что их посадят в клетку, как диких зверей, и затряслась, когда увидела эти толстые прутья, подпиравшие потолок. Но в клетке сидели двое кавказцев и какой-то бомж. Поэтому милиционеры потащили всех девушек в одну камеру и втолкнули внутрь. Марину заводили последней. Хорошо хоть наручники сняли.
Девиц было много. Они заняли все нары, негромко переговариваясь между собой. Кажется, для них задержание не было чем-то ужасным. Для Марины на нарах места не осталось, и она села на корточки, опершись о стену. В камере тоже было холодно.
– Эй, – вдруг позвала одна девица. – Ты кто?
Марина посмотрела на нее и отвела взгляд.
Не хотелось говорить, не хотелось думать. Даже сейчас ей казалось, что все вокруг покрыто мерзкой серой слизью, и она поминутно трогала пальцами стену, чтобы проверить, не погружаются ли они в инопланетный кисель. На свет одинокой лампочки слетелись ночные мотыльки, и даже удивительно было, откуда они в таком холодном сентябре, не иначе как жили прямо тут, вили коконы под потолком. Крылья бабочек отбрасывали на стены мрачные колышущиеся тени. Казалось, что в камере кружатся летучие мыши, готовые вонзить клыки в шею зазевавшихся узников…
Теперь на Марину смотрели все. Эти совиные, немигающие взоры сводили ее с ума. Девицы не выглядели дружелюбными. От них наверняка можно было ждать чего угодно.
– Ты кто? – требовательно повторила девица. – На Резо работаешь?
Марина снова не ответила. Тогда девица легко соскочила с нар и подошла
