холодец, рыбу жареную из местной реки, пироги с капустой и рыбой, и сладкие с вареньем, отчего он был очень доволен и был в хорошем настроении, хотя долгая дорога принесла ему немало хлопот.
Хозяйка терпеливо ждала, когда гость закончит трапезу, а её сын поначалу недоумевал, как можно столько съесть и с удивлением разглядывал Гаврилу Василича, но через час ему стало скучно, и он уже то и дело посматривал в окно и пару раз вздохнул. По правую руку от губернатора сидел прокурор – сухонький невзрачный человек неопределённого возраста, который, кажется, ничего и не съел, а по левую руку – стряпчий, молодой и неопытный, он ел много с дороги, нахваливая угощение и улыбаясь хозяевам.
Наконец, когда трапеза была окончена, стряпчий достал бумагу и перо и приготовился записывать показания Марьи Ефимовны. Прокурор казался равнодушным к этому делу, его глаза были прикрыты, и Алексею даже показалось, что он заснул.
– Что же, Марья Ефимовна, скажу вам так. Дело это сложное, потому как обе семьи глубоко уважаемые и родовитые, тут спешить не нужно. Главное – всё правильно оформить по бумагам и собрать больше сведений от местных – свидетелей вражды между вашим мужем и Вересовым.
– Позвольте, как это не спешить? Уже два месяца прошло, а воз и ныне там! И этот убивец ходит по деревне, как ни в чём не бывало! – она была искренне возмущена.
– Пока нет оснований утверждать, что Вересов умышленно выстрелил в вашего мужа, прокурор не может предъявить серьёзного обвинения. Вот если бы нашлись свидетели…
– Я свидетель! Моих слов разве недостаточно для обвинения в злонамерении? Я утверждаю, что Вересов ненавидел Павла Петровича, всегда завидовал ему, пытался подражать и, в конце концов, убил из зависти! Он с намерением пригласил моего бедного мужа на охоту, чтобы там расправиться с ним. Вот из этого вы и должны исходить, уважаемый, Гаврила Василич, – уже ласково запкончила она, и губернатор разгладил свои пышные усы.
Алексей, молча, но с удивлением слушал тираду матери. “Она требует справедливости, но сама несправедлива к Вересову. Она обманывает этих людей в угоду своей мести.“
– Может, вам решить это дело по-родственному? – вставил слово стряпчий. – Попросите у Вересова компенсацию, у него же много земли.
– Увольте! – всплеснула руками Рубцова. – Какие родственные связи! Они нам никто – седьмая вода на киселе! Никакая земля не заменит нам ушедшего от нас мужа и отца. Я требую справедливости, только и всего. Преступника должен покарать суд, он сам – отправиться на каторгу, а его имущество – уйти с молотка, – возвестила она, гордо подняв подбородок, но в её глазах плескалась злоба, и Алексей, пытаясь сдержать своё возмущение, повернул к ней голову. – Я ни за чем не постою, чтобы справедливость восторжествовала, я готова даже пожертвовать кое-чем во благо нашей семьи, и знайте, что Вересов будет умолять вас закрыть это дело, прикрываясь дочками и больной женой, и даже предложит вам денег, но помните. Сколько он вам ни даст, я дам больше.
Она
