понимаю, что думаю о том, чтобы ее трахнуть. Только это все равно что расковырять больной зуб. Удовольствие на границе с болью, какой-то мазохизм.
Почему я сегодня о ней думаю? Я ведь как алкоголик, зачеркивал дни, когда удавалось не вспоминать об этой сучке по имени Лиза. Триста шестьдесят пять точек в календаре. Потом еще триста шестьдесят пять. А потом сто семьдесят две.
И это я всем рассказываю, что забыл ее и в гробу видел мысли о Лизе. Конечно, забыл. Запер на замок воспоминания и оставил только фантазии о том, как я беру ее за горло и сжимаю, пока стерва не затыкается, не начинает скрести когтями по моей руке и умолять, чтобы я ее отпустил. Такие мысли пугают, но еще больше пугает, что со временем злость не утихает. Она смешана с обидой, с ненавистью, с ноющими шрамами – и физическими, и теми, что не видно.
Я повел ее на «Анну Каренину» и весь антракт, а потом и прогулку до дома веселился, как Лизка пытается угадать мое имя.
– Лев?
– Нет.
– Сергей?
– Нет.
– Погоди… Алексей?!
– Почти…
– Что значит почти?!
– Потому что надо угадать еще и фамилию.
– Алексей Каренин? Серьезно?
Пришлось показать ей паспорт, потому что Лиза никак не хотела мне верить. И даже после этого она то и дело косилась, словно считала, что это может быть глупой шуткой.
– А сестры Ани у тебя нет?
– Нет, к сожалению, здесь судьба не стала издеваться. У меня брат, Глеб. Так что, достаточно оригинально для второго свидания? – спросил я.
– А я ведь выиграла желание, да? – лукаво спросила моя хулиганка.
– Выиграла. Чего ты хочешь?
– Давай сходим еще раз? Я половину пропустила, пытаясь угадать, как тебя зовут!
Она весело рассмеялась. Сверху валил первый снег. Я посмотрел в серые дымчатые глаза и влюбился. В нее, в студентку третьего курса педагогического института, в Лизу Иванову, уже через полгода ставшую Елизаветой Карениной.
Возвращается Вадик с бутылкой текилы и двумя стаканами, а следом за ним семенит довольная официантка – наверняка перепали чаевые. Она быстро разливает напиток, сервирует лайм и соль, обещая совсем скоро разобраться и с остальным заказом.
– Ну что, Лех, ловим девчонок? Давай уже рожай, которую, пока всех, кто симпатичнее крокодила, не разобрали.
Здесь он конечно лукавит: здесь не бывает страшненьких. И динамщиц тоже. За кругленькую сумму любая «гоу-гоу» превратится в «гоу-гоу с нами».
Я открываю было рот, чтобы сказать про блонду, и вдруг слышу:
– Лех… это че, Лизон?
Если бы рюмка в моей руке оказалась чуть тоньше, наверняка бы не выдержала. Я сжал ее с такой силой, что едва не смял вместе с собственной душой, скрутившейся в бараний рог. Сука! Нет!
Смотрю туда, куда ткнул друг и сначала приходит облегчение: обознался. Потом, следом за ним, слепая ярость. Она обрезала волосы, собрала их в косу и старательно косит под простушку, ловко складывая на гигантский поднос тарелки
