вдруг стало зябко. Не ее имя спрашивал Пьетро – он знал его отлично! Он хотел знать имя той, которой только что владел в своем воображении с пылкостью, о которой может только мечтать любовница!
Да, кто это? Как ее зовут?
Цецилия вглядывалась в розовое, как цветок, лицо.
– Троянда, – шепнула она. – Троянда… – и тут же пожалела о сказанном.
Одному господу ведомо, почему она назвала это имя – слишком пышное и роскошное для еще не распустившегося бутона! Следовало бы сказать правду, назвать ее Дарией – и уж позлорадствовать, какое впечатление это произведет на Пьетро, чувствительного к звукам и их слиянию столь же, сколь к сплетению человеческих тел.
Дария! Какая скука! Cвятая Дария, невеста Святого Хрисанфа, которую жених обратил ко Христу и которая за это приняла вместе с ним от язычников великие мучения примерно четырнадцать-пятнадцать столетий назад! Вот уж праведница была, вот скромница! Образ этой унылой девы с фанатично поблескивающими глазами, тощей и, конечно, весьма неприглядной, способен был погасить пыл любого мужчины, в то время как Троянда…
– Троянда… – жарко выдохнул Пьетро. – Троянда! – Он открыл глаза, привстал: – Я хочу эту. Хочу, ты слышишь?
Тон его не оставлял сомнений: Аретино ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое! Да и не настолько глупа была Цецилия, чтобы возмущаться. Аретино не тот человек, с которым можно спорить. Он дружен с нынешним папой; дож Венеции Андреа Гритти считает за честь приглашать его в свой дом и ежемесячно присылать ему сундучок с дукатами, каждый раз увеличивая сумму.
Аретино пришло однажды в голову заказать медаль: на одной стороне был его портрет, а на другой он же изображался сидящим на троне, в длинной императорской мантии, перед ним стояла толпа владетелей-государей, приносящих ему дар. Кругом надпись: «I principi, tributadi dai popoli, il servo loro tributano!» [10] Злейшие враги Аретино называли его tagliaborsa dei principi [11].
По одному мановению Аретино молчаливые bravi [12] проникнут ночью в любое палаццо и – нет, не убьют хозяина, однако такого понаделают, что вспоминать об этом не захочет ни сам хозяин, ни тем более его жена и дочь… хотя, возможно, они-то как раз и вспомнят случившееся с удовольствием!
Но еще надежнее, чем bravi, служили Аретино его живой ум, острый язык и изящное перо. Его сонетов-эпиграмм боялись самые могущественные люди! Цецилия знавала тех, кто говаривал, осеняя себя крестным знамением: «Храни бог всякого от языка его!»
Да, Венеция избрала Аретино своим баловнем и кумиром, и в этом были его сила, его могущество. Но не гнева всесильного вельможи опасалась Цецилия. Больше всего она боялась потерять его расположение, его любовь… К тому же опытная распутница знала: начни она спорить, тем более строить препятствия – и его внезапная страсть к Троянде разгорится костром. Что ж, запретный плод сладок. К тому же Аретино все равно получит девку в свою постель! Даже если ему для этого понадобится разобрать монастырь
Государи, собирающие дань с народов, приносят дань своему рабу (
Грабитель кошельков у государей (
Головорезы, разбойники (
