милостивый!
– Приди в себя, пьяница! – ревел Гастингс. – Я не могу заставлять полковника Клементса ждать так долго.
«Полковник Клементс может отправляться к дьяволу».
Затем, под грохот кувалды, снова принявшейся за работу, Фиц вспомнил, что сегодня день его свадьбы. Никто не в состоянии остановить время, и меньше всех молодой человек, который хотел всего лишь сохранить то, что имеет.
Он вытер мокрой ладонью лицо и наконец открыл глаза. Он находился в ванной комнате с отставшими коричневыми обоями, рваными грязно-зелеными занавесками и погнутой рамой от зеркала, которого не было в помине. Его городской особняк, с раздражением понял он. Какая бедность!
Гастингс не испытывал к нему сострадания.
– Поторапливайся!
– Полковник Клементс… – Фиц с силой втянул в себя воздух. Ему показалось, будто он получил удар в правый глаз. – Он не должен был заявляться сюда до половины одиннадцатого.
Свадьба была назначена на половину двенадцатого.
– Уже четверть одиннадцатого, – угрюмо сказал Гастингс. – Мы пытаемся привести тебя в чувство последние два часа. Первый лакей не сумел заставить тебя даже пошевелиться. Второго ты вышвырнул из комнаты. Мне удалось натянуть на тебя твой утренний костюм, но ты выплеснул на него свой плохо переваренный вчерашний ужин.
– Ты шутишь. – Фиц ничего не помнил.
– Хотел бы, чтобы было так. Это произошло час тому назад. Твой костюм окончательно испорчен. Тебе придется надеть мой. А если ты и его испортишь, клянусь, я спущу на тебя моих собак.
Фиц прижал мокрые пальцы к вискам. Это была неудачная мысль. Острая боль пронзила его мозг. Он застонал от муки.
– Почему ты позволил мне так напиться?
– Я пытался остановить тебя – ты чуть не сломал мне нос.
– Это чудовищно.
– Именно так, лорд Фицхью. Одна из девиц, которых нанял Копли, сбежала, вопя на ходу, что не может совершать противоестественные действия, которые ты от нее требовал.
Фиц рассмеялся бы, если б смог. Двадцать четыре часа назад он был девственником – может, он им и остался, насколько он себя помнил.
– Это невероятно, – слабо пробормотал он.
– Но тем не менее, – сказал Гастингс. Лицо его выражало одновременно нетерпение, печаль и безнадежность. – Хватит, ты должен взять себя в руки. Соберись с духом. Карета отходит в одиннадцать – а ведь в одиннадцать мы должны быть уже в церкви.
– Почему это со мной случилось? – закрыв глаза, прошептал Фиц.
– Не знаю, не знаю, – ответил Гастингс, крепко сжав плечо друга. – Чем я могу помочь?
Чем он может помочь? Чем хоть кто-нибудь может ему помочь?
– Просто оставь меня сейчас одного.
– Хорошо. Даю тебе десять минут.
Десять минут.
Фиц закрыл ладонями лицо. Как он может собраться с духом, если вся его жизнь рассыпалась на куски? За десять минут ему это
