е рад. Купит самые дешёвые помидоры в ближайшем ларьке и убеждает, что брал на Владимирском, дорогие, понятное дело, самаркандские. Сколько ни дай денег – закончились! Какая мерзость!
Эдик был учтив, но помимо того что крал и придумывал всё новые схемы дополнительного заработка, ещё и вкрадчиво всем своим видом давал понять, что слишком много знает и, коли надумают уволить, молчать не намерен. Нет, Тамара его ничуть не боялась: духу не хватит – скользкий, но трусливый. Брать нового – дело хлопотное. Пока поймёт – куда и как, всю нервную систему измотаешь, ещё и непременно станет на часы поглядывать, когда отпустят. Эдуард жил один, ничем не связан и даже рад, если куда в ночное, на тусовку. Был по-своему симпатичным и беззастенчиво клеил Томкиных состоятельных подруг – вдруг какая клюнет.
С мужем отношения давно стали свободными, потихоньку и незаметно. Она знала, что живёт Максим своей жизнью, соблюдая правила приличия, и вечно в поездках по работе. Правда, какая работа на Сейшелах или в Париже?! Слух пошёл, что есть у него вторая семья и двое детей-погодков. Тома разбираться не захотела – противно. Ну есть и есть! Она жертва, и этим всё сказано. Никаких скандалов – себе дороже! Поначалу чуть головой не тронулась, не ожидала, что такое и её коснётся. Чистое позорище! Хорошо, ума хватило набраться терпения, а то по-разному бывает: воевать начнёшь, и неизвестно, где окажешься. Пытались ей серию фоток из инстаграма засветить, чтобы воочию увидела, с какой дешёвкой Макс связался и куда несметные богатства уплывают. Тамара не повелась.
У неё тоже всё складно, нет-нет и какие-то романы жизнь подбрасывает. Научилась правильно оценивать порыв молодых мужиков завести отношения со зрелой бабой. Никаких обязательств, содержать её не надо, одни плюсы. Молодых не смущает большая разница в возрасте, времена другие настали. Все получают свой кайф. Верить никому не верила, но без тепла жить не сумела, хотя порой и в дурные ситуации попадала. Но так было поначалу, когда от тоски и горя крыша ехала. Со временем научилась особо не обольщаться и долгосрочных планов не строить.
Выбор в цветочном был огромный. Долго думать не стала, купила красные розы. Она толком и не знала покойную, восьмидесяти пяти лет от роду. Обычная история. То, что люди умирают, она понимала, но на похороны ходить не любила. Собрались близкие, и то не всем составом – видно, ничем выдающимся дальняя родственница не обладала, жила-жила и тихо закончила свой путь, никого особо не затронув своим уходом. «Не дай бог вот так же незаметно сгинуть! Интересно, сколько людей ко мне придёт? Максим будет сожалеть, или как я сейчас?» Стало грустно.
«Ну Славка понятно! Столько в него вложила, в оболтуса! Хотя тоже не факт! Тяжёлый возраст, когда подростку кажется, что никто ему из родителей особо не нужен и он сам по себе, самостоятельная единица, имеющая право на собственное мнение. Любой совет вызывает раздражение. Порой так ремня всыпать охота! Так куда там, на голову выше и дерзит по любому случаю. Совсем отдалились! Надо было следом второго рожать, может, и третьего. Правда, никто не дал бы гарантий, что это и есть залог спокойной, счастливой жизни. А из мужиков кто-нибудь придёт?» Это было её любимое:
– Что, если я вдруг умру?
Понятно, все как один:
– Каждый день приходить буду! Не смей говорить об этом! Ты разбиваешь мне сердце!
Может, и не врали, но верилось с трудом.
Старушка выглядела не очень, на лице застыла маска обиды, а по жизни вроде слыла человеком добрым и приветливым. Тамара стояла молча в сторонке и разглядывала свои чёрные лакированные лодочки. Она давно научилась одеваться по случаю, и чёрный твидовый костюм по фигуре эффектно подчёркивал все изгибы тела и копну свежевыкрашенных блондинистых волос. Кое-кто из родни поглядывал косо: «Вырядилась!»
«Завидуют! – была уверена Тамара. Она подошла поближе к отцу с мамой. – Как постарели! И это за какой-то год! Чему удивляться, обоим за 80!» Видно было, что переживают искренне: мама тихо роняет слёзы, отец крепится, и в глазах испуг.
«Наверно, представляют, что и их черёд не за горами?» – от этой мысли ей стало не по себе и почему-то вдруг очень жаль усопшую. Ведь когда-то и молодая была! Представить было сложно. Она и себя не могла вспомнить беззаботной молодой девчонкой, словно утратила связь с прошлым и всегда являлась той, какая есть в данный момент.
Странно, почему почти на физическом уровне пропадают все ощущения себя прежней? Болтовня, что в душе ты всё та же девчонка! Это лишь защита от самого большого разочарования – невозвратности и неповторимости. И что так на душе мерзко?
– Пап, я на поминки не поеду. Не обижайтесь только! Ну что ты сделал такое лицо?!
– Томочка, так это неудобно как-то. Все же свои.
Сергей Валерьянович был всегда главным в переговорах с дочерью. Мама, Оксана Леонидовна, давно уже никуда не лезла и не от повышенного чувства либеральности, скорее от нежелания разбираться в тонкостях Томиного характера, надоело. Её жизнь
