дбородком; чем-то на щуку похожа.
Наш любезный друг Мало оставил комментарий под фото каждой из восемнадцати претенденток. Меня он выделил особо:
Борьба была суровой, но Мирей Лапланш всё равно останется для меня Королевой всех Колбас. О, эти жирные желейные ляжки, эти обвисшие груди, этот подбородок картошкой и маленькие поросячьи глазки – вы навечно запечатлены в моей памяти!
Комментарий уже насобирал 78 «мне нравится».
Я добавила от себя 79-й.
Потом спустилась в столовую и объявила маме:
– В этом году я Бронзовая Колбаса!
– О… И что же, тебя поздравить или как?
– Ну, не знаю. Может, ты хотела, чтобы я подтвердила свой золотой титул?
– Я бы хотела, чтобы никто и никогда не называл тебя колбасой.
– Значит, не надо было спать с уродливым стариканом, всё просто.
– Не говори так про своего отца.
– Будь он здесь, он бы мной гордился!
– Нет, не гордился бы.
– Напишу-ка я ему письмо.
– Не пиши никаких писем!
– «Дорогой-любимый папочка, по итогам этого чудного учебного года твоя обожаемая дочка удостоилась звания Бронзовой Колбасы лицея имени Мари Дарьёсек в Бурк-ан-Бресе. Это приятное поражение, так как обычно она берёт Золотую Колбасу».
– Мирей, ты меня бесишь. – Мама смотрит на потолок и сообщает дизайнерской люстре: – Подростки… Ненавижу.
Мой отец – французский немец. В целях защиты персональных данных будем звать его Клаус фон Штрудель. Герр Клаус, профессор Сорбонны, пишет труды по философии. А ещё он был маминым научным руководителем и, видно, неплохо руководил, так как в итоге она забеременела мной. Увы, их связь обречена была остаться тайной! Потому что в то время – как, впрочем, и сейчас – наш Клаус был женат на особе с огромнейшим потенциалом. Доказательство – эта особа уже два года как президент нашей любимой Французской Республики. Для простоты будем звать её Барака Обаметта.
Итак, Барака Обаметта и Клаус фон Штрудель родили троих сыновей – то есть моих полубратьев – и наградили их дурацкими именам греческих богов, но, чтобы не мучиться, будем звать их Жоэль, Ноэль и Ситроен[1].
По неизвестным мне причинам, как только мама узнала, что беременна, она тут же уехала из Парижа и решила вести философию у школоты в Бурк-ан-Бресе, административном центре департамента Эн (почтовый индекс 01). Где и вышла замуж за г-на Филиппа Дюмона, чья невзрачная фамилия полностью соответствует внутреннему миру её носителя.
Мы живём в фешенебельном особнячке с садовым участком, вместе с псом Мурлыкой и котом Колобулькой.
Общаюсь ли я с Клаусом? Нет, потому что на мои письма он не ответил ни разу. Вместо того чтобы написать своей тайной дочурке, он всё даёт интервью, например журналу «Философия сегодня». А раз в три года у него приплод – трактат по метафизике. Мама покупает их и читает, и я тоже. Она мне говорит: «Ты же ничего не поймёшь, это сложно, Мирей!» – но я всё равно читаю и кое-что понимаю.
Клаус пишет в таком духе:
«Спекулятивному реализму удалось расширить проход вглубь внекантианской метафизики…»
«Квентин Мейясу переворачивает современную метафизику и заставляет её содрогаться под напором его идей…»
«Однако я отрицаю господство кастрированного платонизма и картезианства…»
Я:
– Что за мерзости, Клаус.
Мама:
– Ну всё, хватит! Во-первых, его зовут не Клаус, и вообще, ты же ничего не понимаешь, его идеи революционны, но ты этого не видишь, тебе не понять.
– Мама, он пишет про Платона и Декарта, как про мошонку.
– Пятнадцать лет! – воздевает руки мама. – Пятнадцать… самый дурацкий возраст на свете!
– Пятнадцать с половиной, па-апрашу.
Первое письмо Клаусу я отправила, когда мне было восемь.
Добрый день, мсье!
Моя мама (Патрисия Лапланш) сказала мне, что Вы мой отец. Я была бы рада встретиться с Вами в Париже и повидать [Жоэля и Ноэля]*. Я учусь в начальной школе имени Лорана Жерра, у меня хорошие оценки, и я читаю с четырёх лет.
До свидания,
* Ситроен тогда ещё не родился.
Второе – в двенадцать лет:
Мсье!
Вы
Так зовут троих сыновей в романе Бориса Виана “L’arrache-coeur” («Сердцедёр» или «Сердце дыбом» в русских переводах).
