сниму, с работой подсоблю.
– Ребенку своему помогите, – чуть резче, чем стоило бы, отвечаю, – ему плохо. Не хотите мне рассказывать, сами помогите. Он теперь не только за себя ответственный, у него Машка есть, кроме отца у нее никого. А теперь извините, мне нужно работать.
– Я бы многое отдал, чтобы меня кто-нибудь любил так же, как ты его.
Поднимаюсь, составляю на поднос нетронутый сэндвич и наполовину пустую чашку с кофе.
– Лучше молитесь, чтобы никто не возненавидел вашу дочь так, как он ненавидит меня.
***
Отныне каждый мой день – открытия. Я учусь готовить (спасибо интернету, где есть ответы на все вопросы). Учусь работать. В первые дни мне приходится по два-три раза ходить в магазин, потому что я постоянно что-нибудь забываю. Соль, средство для мытья посуды, мусорные пакеты – как много мелочей мы свалили на экономку и даже не думали, откуда в холодильнике берется холодная минералка и как часто заканчивается мыло в диспенсере.
А еще я покупаю балетки. Недорогие туфли из кожзама на низком каблуке, чтобы бегать по залу с подносом. Эти балетки превращаются в пыточное устройство буквально через несколько часов после начала пятничной смены.
Я работаю третью двенадцатичасовую подряд, чтобы уйти к Машке в три. Мне кажется, что если сяду хоть на секунду, то отключусь. За встречи с дочерью я буду платить здоровьем, а значит, больше нельзя приходить с работы и падать на постель, мгновенно отключаясь. Нужно искать то, чем я смогу заниматься долго, ибо можно прыгать между столиками, когда тебе двадцать пять, но долго это не продлится.
Ноги болят просто адски. Будь моя воля, я бы сняла балетки и ходила босиком, но за такое менеджер убьет и выставит на улицу без зарплаты. Поэтому я, стиснув зубы, терплю. И день сегодня, как назло, людный: все-таки пятница.
Диана – девчонка, которая подхватит мою смену, приходит на десять минут позже, чем договаривались. Мне хочется на нее рыкнуть, но я сдерживаюсь. Если она откажется, я не попаду к Маше, и тогда всему, что я так долго строила, придет конец.
Отдаю сменщице половину чаевых, заработанных за сегодня, и поднимаюсь. Я думала, что если минут десять посижу, то ноги пройдут, но, едва поднимаюсь, тут же охаю от боли и чуть не падаю. Если расходиться, не стоять на месте, то боль терпимая, но стоит дать ногам хоть минутную передышку, мне начинает казаться, что я хожу по куче раскаленных лезвий.
Если бы у меня был в запасе хотя бы час, я бы съездила домой переодеться, но приходится нестись на всех парах к садику, чтобы не опоздать за Машкой. Проклятая теплая осень! Я и не подумала взять запасную пару туфель, я вообще не ожидала, что новые балетки будут так жать и натирать.
От обиды и жалости к себе хочется разреветься прямо в метро, но кто виноват в том, что я понятия не имела, как разнашивают дешевую обувь? В прошлой жизни все было проще. Мне не приходилось таскать по двенадцать часов тарелки с едой, а туфельки покупались мягкие, кожаные и если вдруг натирали ногу, то вызывали только
