стоит на тротуаре в джинсах, черной толстовке, черных же кедах и смотрит в небо, ероша рукой темно-красные волосы.
Нет, не тот цвет.
Она похожа на едва девушку, уже избавившуюся от подростковой нескладности, но еще не приобретшую настоящие женские формы. Я знаю, что скрывает свободная толстовка, я видел ее, я трахал ее, и это знание должно начисто отбить во мне интерес к женщине, которая для меня больше не существует.
Но я смотрю и смотрю, смотрю, как эта стерва улыбается, щурясь, подставляя лицо солнцу, и внутри меня поднимается ярость. Я ненавижу ее счастье, руки сжимаются в кулаки от бессильной злобы. Это даже пугает, потому что до этого момента мне казалось – плевать, что бывшая будет делать. Плевать, как и на что она будет жить. Плевать, как будет выглядеть.
Чертовы волосы. Нахрена она их обрезала?!
Смотрю ей вслед, провожаю взглядом, невольно прикованным к упругой заднице в обтягивающих штанах. Худая – я даже не заметил, как она похудела за год, что мы виделись только в суде, невысокая, без привычных каблуков.
Другая. Совершенно другая, и это обстоятельство почему-то бесит до темноты в глазах.
– Не забудьте предупредить няню.
– Что? – Я моргаю и возвращаюсь в реальность.
– Няню, – напоминает секретутка, – вашей дочери. Вам стоит предупредить ее, что вы не приедете ночевать, чтобы Мария Владимировна не осталась одна.
– Не приеду ночевать… ты о чем?
Девица смотрит на меня так, словно я ляпнул какую-то глупость, но сказать об этом неловко – я все-таки ее шеф.
– Спа… джакузи… вишня.
– Ах, вишня, – перед глазами снова волосы бывшей и теперь я знаю, как этот цвет называется, – знаешь, не сегодня.
– А…
– Съешь ее сама.
Подталкиваю Катерину к машине и быстро сажусь за руль. Мне хочется убраться отсюда поскорее. От яркого солнца. От осенней улочки.
– Так вы вишню-то будете? Просили же перекусить… – Катерина обиженно дует губы.
Нагнувшись к ней, я выхватываю корзинку и выбрасываю ее в окно, а затем, круто развернувшись, проезжаю прямо по спелым и сочным ягодам, оставляя на асфальте безобразные потеки.
– В следующий раз, когда я прикажу найти перекус, раздобудь сэндвич и кофе. Я мужик, а не козел, травой не питаюсь, ясно?
Обиженная женщина – к беде, но только если она твоя жена. А если это обычная секретарша, обделенная всем, кроме внешности, то к тишине. Катерина дуется, а я никак не могу взять себя в руки. Хладнокровность – одно из качеств, которое я получил от отца, вдруг резко отказала. Я всегда гордился тем, что могу на амбарный замок запереть все эмоции и методично переть к цели.
Год за годом я выстраивал бизнес, стиснув зубы терпел выверты налоговиков, банков, контрагентов, научился манипулировать людьми, предугадывать их поступки. А еще планировал развод. Без эмоций, без нервов, я шел к этому дню и должен быть счастлив.
Высаживаю
