хрипом. Я поморщилась и вытянула руку, отводя рацию подальше от себя.
– … пока мы не подойдём! – проорала рация конец фразы.
– Пока вы подойдёте, – ответила я. – Он и вниз сиганёт.
– Ну… будем надеяться…
– Как в прошлый раз?
– Ладка, не смей без прикрытия! – жёстко приказал Лёха. – Он в любом случае того не стоит.
– А вдруг стоит? Ладно, не ори. Я быстренько и аккуратненько.
– Ладка, я тебя убью! И начальству на тебя накапаю!
Я надула щёки и медленно выдохнула. Я и сама вечно за всех трясусь, особенно, когда не знаю точно, что именно происходит, но тут-то что тянуть? Что может мне сделать обессилевший, загнанный в угол пацан?
Я чуть-чуть сдвинула колёсико тюнера в сторону и сказала в микрофон:
– Что-что?.. Лёша, помехи сильные, не слышу ничего.
Рация в ответ зашипела, только что не расплевалась.
– Не слышу тебя!.. Подбегайте, короче, а я пока пойду его займу чем-нибудь.
Я сунула шипящую рацию в держатель на предплечье и вылезла через окно на крышу.
Сначала под ногами были ржавые листы кровли, мои ботинки почти не скользили, и до стыка с соседним домом я добралась быстро и просто. А потом пришлось чуть ли не ползти по блестящей новёхонькой крыше, и как я ни старалась, сделать это тихо у меня не вышло.
Парень меня, конечно же, услышал. Кроссовка скрылась за ящиком. Я сразу же замерла и прислушалась. Ни шагов, ни стука, ни других звуков. Значит, не убегает, по крайней мере, пока.
По блестящему скату я съехала на пятой точке и присела по другую сторону железного ящика.
– Эй, ты там? – окликнула я наугад.
Он не ответил.
– Не бойся, я тебя не трону. Давай поговорим.
Ответа не было. Ничего удивительного. Возможно, что он даже меня не понимает, а может и вовсе уже не слышит.
– Я сейчас за ящик зайду, хорошо? Ты не дёргайся, всё нормально будет.
Я выпрямилась и сделала несколько коротких шажков, обходя здоровый металлический короб кругом. Я была готова к любому развитию событий. Парень мог сидеть, как вкопанный, мог кинуться наутёк – если, конечно, было, куда. А мог и напасть. Тут до последнего неясно, что тебя ждёт.
Он напал. Ну, попытался хотя бы: выскочил на меня, толкнул обеими руками в плечи. Но он был уже слишком слаб. Будь он покрепче, запросто сбил бы меня с ног. Но я резко подалась в его сторону, и он отлетел назад, как мячик, и рухнул на блестящую сталь с грохотом.
– Ну-ну, хватит! Ни к чему это тебе сейчас, – сказала я осторожно. – Хватит.
Он подобрался, обхватил колени, низко склонил голову в капюшоне.
Я присела на корточки в паре метров от него.
– Эй, ты как?
Он ещё больше съёжился.
– Посмотри-ка на меня!
Парень шевельнулся, медленно поднял голову. Из глубокой норы капюшона на меня взглянули воспалённые, почти безумные глаза.
– Совсем плохо, да? – уточнила я, чисто для того, чтобы хоть что-то сказать. Ответ был мне не нужен, и так всё ясно.
– Отойди от меня, – еле слышно проговорил он.
– А я и не подхожу, – я села прямо там, где была. – Видишь, не подхожу… Ты скажи, давно не спал?
Беднягу аж затрясло.
– Не бойся ты, всё нормально будет. Боишься, назад вернём? Не бойся, в другое место поедем. В хорошее место, тебе понравится… Так ты давно не спал?
Он кивнул.
– Когда последний раз?
– Да никогда… – прошептал парень. Дрожь била его всё сильнее. – Не помню уже, когда…
– Они тебя кололи, что ли?! – догадалась я. – Вот уроды!
Парень то ли всхлипнул, то ли вздохнул.
– Знаешь, на твоём месте я бы плюнула на всё и уснула. Прямо здесь и прямо сейчас.
Он запрокинул голову, и капюшон свалился.
Совсем пацанёнок, лет шестнадцать-семнадцать, с каким-то невнятным пушком вокруг губ, бледный, как мел, и глаза полумёртвые.
– Правда-правда, – кивнула я. – Спи. Засыпай, а я с тобой посижу, чтобы никто не трогал.
Парень облизнул сухие губы, судорожно сглотнул и снова опустил голову.
За моей спиной по крыше застучали торопливые тяжёлые шаги.
Парень вздрогнул
