с треском сыпались вниз и, подхваченные водой, уносились в темноту ночи.
Петропавловск утонул во мраке. Голубые ослепительные вспышки, порождаемые замыканием перехлестнувшихся электрических проводов, выхватывали из темноты неприглядные картины, написанные разбушевавшейся стихией. Свечение сопровождалось треском и тяжёлым низким гудением. Для полного ощущения конца света не хватало только раскатов грома, но, увы, грозы для Камчатки – явление редкое.
Этой ненастной майской ночью Джульетта родила. Промучившись всю ночь, она разрешилась под утро девятью комочками, слепыми и мокрыми. Утомлённая тяжёлыми родами, она уснула. Но спать пришлось не долго. Девять маленьких организмов уже начали свой путь по этому миру, и кто знает, чем он закончится для каждого из них, не будь рядом матери.
Для роста нужна еда. Щенки всей оравой прилипали к набухшим и тёплым соскам, жадно чмокали, сопели и толкались. Насосавшись до шарообразного состояния, они отваливались от материнского тела и засыпали, сбившись в большую тёплую кучу.
– Ах, ты наша кормилица! – приговаривала хозяйка, поглаживая довольную Джульетту по лохматой голове. – Ты наша дорогая. Вот сколько радости нам принесла!
В ответ Джульетта слюняво улыбалась, вываливая алый мокрый язык, и поколачивала хвостом об пол. От стука щенки просыпались и вновь ползли к тёплым соскам.
– Смотри, мама, а этот толстенький, быстрее всех успевает доползти. И ест дольше. Он, наверное, будет самый сильный и дорогой? – Светловолосая девочка, дочь хозяйки – маленькая румяная булочка в застиранном спортивном костюмчике, присела у отгородки со щенками и подталкивала одного из них грязным пальцем.
– Да, Леночка. Конечно, – говорила хозяйка дочери. – И пожалуйста, не надави случайно щенкам на лапки, моя хорошая. А то лапки у них станут кривыми, и их у нас никто не купит.
– Вот и хорошо, хорошо, мамочка! Тогда мы их всех себе оставим!
– Ну что ты, глупенькая! – хозяйка, смеясь, подхватывала лёгкое тельце дочери тяжёлыми пухлыми руками и усаживала на мясистые колени, едва прикрытые полами жёлтого халата. – Нам и Джульки хватит. Вот представь, когда они подрастут, сколько места им понадобится? – Девочка морщила маленький нос-кнопку, представляла, а потом громко смеялась.
Дней через десять у щенков открылись глазки. Теперь на всё, что раньше издавало звуки и запахи, можно было посмотреть. И они смотрели, заползая от страха, в самый тёмный угол отгородки. Но страх со временем прошёл. Щенки, трясясь всем телом, вставали на, ещё не окрепшие лапки и неуклюже переваливаясь, ходили вдоль отгородки, беспрестанно обнюхивая её бортики.
Спустя месяц явился представитель местного Клуба Служебного и Спортивного Собаководства, в котором была зарегистрирована Джульетта. Небольшого роста, полная, неопрятно одетая женщина сорока-сорока пяти лет. Всем своим видом и жестами, она больше походила на мужчину. Её крашенные в тёмно-красный цвет волосы топорщились из-под поношенной кроличьей шапки-ушанки. От бесформенного линялого фиолетового пуховика пахло чем-то, напоминающим запах навоза и собачьего корма вперемежку. Джинсы сидели мешком и вытянулись на коленях. Она поздоровалась с хозяйкой за руку и, четко проговаривая каждое слово, представилась:
– Зоотехник Камчатского Клуба Служебного и Спортивного Собаководства Любовь Владимировна Ретс! Показывайте!
– Здравствуйте! Пожалуйста, проходите! Вот сюда! – Хозяйка засуетилась. Быстро двинулась по коридору вглубь квартиры, на ходу схватывая со стульев разбросанное бельё.
Не разуваясь, зоотехник пробухала стоптанными вовнутрь сапогами к отгородке.
– Так, так, та-ак. Девять. Хорошо. – Джульетта приподнялась над щенками и глухо зарычала.
– Джулька, ффу!! – Прикрикнула хозяйка на собаку нарочито строго, крепко ухватив её за ошейник. – Что это такое?! Ффу!! Перестань сейчас же! Я её сейчас в другую комнату уведу. – Хозяйка с трудом утащила, скребущую об пол когтями, Джульетту в детскую, притворила за ней дверь и щёлкнула шпингалетом.
– Извините нас, пожалуйста.
– Ничего, ничего. Она ведь мать. А-а… э-э… каждая мать должна любить и защищать своё потомство. Не так ли? – Изрекая это, Любовь Владимировна старательно записывала что-то в замусоленную общую тетрадь с зелёной корочкой.
– Да, да. Конечно, – поспешила согласиться хозяйка. – Ну как вам, простите, Любовь…?
– Вла-ди-ми-ров-на! – отпечатала зоотехник, не отрываясь от записей.
– Да, да. Простите, Любовь Владимировна. Ну как вам наши малыши? – Хозяйка сложила руки под огромной, колышущейся после каждого движения, грудью. Покусывая нижнюю губу, она коротко зыркала на зоотехника и быстро отводила глаза в сторону.
Выдержав не большую паузу, та закончила последнюю запись, захлопнула тетрадь
