На этот раз мне почти удается сорвать эту ужасную маску. Звучит притворный маниакальный смех, сильная рука стремительным движением перехватывает мое запястье и заламывает за спину. Мускулы и сухожилия буквально вопят от боли, я изгибаюсь всем телом, пытаясь высвободиться. Удар коленом в живот вышибает из меня дух, и я бессильно валюсь на пол.
Мужчина встает перед Джоанной, его рука в перчатке сжимает нож – наш, для резки мяса, с розовой ручкой, который сестра заказала в телемагазине. Я ползу, отчаянно перебирая руками и ногами, чтобы остановить убийцу, но он слишком быстр, а нож слишком острый. Джоанна успевает лишь издать изумленный низкий стон, а кровь – ее кровь – уже стекает с лезвия и собирается на полу темной лужицей. Мужчина отступает на шаг, чтобы полюбоваться содеянным. Я бросаюсь к сестре. Сколько же крови! В воздухе разливается медно-сладкий запах. Я пытаюсь остановить ее, но она пульсирующими толчками течет мне на ладони. Руки убийцы обхватывают меня сзади и тащат прочь от умирающей. Мои ноги молотят в пустоте, пытаясь найти точку опоры. В считаные секунды он выносит меня в коридор и толкает к лестнице. Хватаясь за стену, я оставляю кровавый отпечаток ладони на картине. «Джоанна будет в ярости», – мелькает мимолетная мысль. Тяжелый ботинок с силой бьет в поясницу, и мои ноги подгибаются, как у пьяной. Голова, ударившись о нижнюю ступеньку, падает на паркетный пол, череп отзывается взрывом боли. Вновь слышится смех убийцы, затем все пропадает – и свет, и звук, – и я погружаюсь в непроглядную тьму.
Глава 2
По голове то ли бьют молотом, то ли ввинчивают в нее бурав, то ли сжимают ее тисками. Не знаю, что именно с ней делают, но страдание все сильнее и сильнее. Я ничего не вижу. Есть только боль – оглушающая, ослепляющая, заслоняющая весь мир завесой «белого шума». Хочется только одного – чтобы это прекратилось.
С трудом приоткрываю слипшиеся веки. Все вокруг качается и кренится. Накатывает дурнота, и я снова закрываю глаза. Боль такая, что я почти слышу ее. Да, скорее молот – в голове у меня словно забивают сваи. Даже дышать мучительно, каждый вдох будто обжигает горло.
Попытка пошевелиться вызывает раскаленную добела вспышку в мозгу, которая прокатывается по всему позвоночнику. Шум вроде бы стихает. Я открываю глаза и жду, чтобы все вокруг перестало кружиться. Я лежу на полу, неудобно скрючившись. Одна рука затекла, ноги выше колена протестующе ноют. Скребу пальцем по полу – дерево, ковра нет. Значит, я в холле, у лестницы. Не удержалась на ступеньках? А где же Джоанна? Уже ушла на работу? Я перекатываюсь на бок, высвободив бесполезно болтающуюся, будто резиновую, руку. Что все-таки случилось, почему я здесь? Почему сестра мне не поможет? По венам холодной струей ужаса разливается адреналин – у нас что, опять вышла стычка? Я внутренне съеживаюсь от осознания своей вины и испускаю стон. Виновата, конечно, только я…
Зажмурившись, я пытаюсь глубоко дышать вопреки боли и дурноте,
