Леонардо. Галина Врублевская

      Однажды мне понадобилась архивная справка из института, где я училась почти два десятилетия назад (училась, но так и не закончила его). Институт располагался на том же месте. Это оказалось удачей. Многие вузы переехали, построив новые корпуса. Я вошла внутрь здания. Как все изменилось здесь! Вахта, стены, и сами студенты выглядели иначе, чем тогда.

      Был перерыв между лекциями. В коридоре стоял разноголосый шум. Студенты бурлящим потоком омывали меня, как река – застрявшую посреди русла корягу. Прозвенел звонок на лекцию и коридор вмиг опустел. Теперь я увидела, насколько он стал уже и темнее того, что сохранила моя память. Закопченные окна, идущие чередой вдоль одной стены, почти не пропускали свет: они выходили в закрытый двор какого-то предприятия.

      Мимо пробежал опоздавший студент. Он подсек мой неспешный шаг и прямо перед моим носом свернул в дверь ближайшей аудитории. Я покачала головой, но обиды на летящую без оглядки юность не было. Машинально отметила его странный свитер, связанный из двух контрастных полотен: половина была белой, половина черной. И вдруг слепящая вспышка памяти озарила полутемный коридор.

      Он снова стал светлым, широким и бесконечным. Я услышала позади себя торопливый перестук женских каблучков. Я не оборачивалась, но знала: за мной спешит стройная студентка с гордо откинутой головой. На макушке ее кокетливо раскачивается из стороны в сторону темно вороной «лошадиный» хвост. Я слышала частое, прерывистое от быстрого бега, дыхание девушки. Я не видела ее лица, но знала, что этой девушкой была я. Краем глаза я заметила розовый, в белый горошек воротничок ее блузки. Он наивно выглядывал из темной, старомодной, по моим теперешним понятиям, кофты. Эту нелепую кофту я напрочь забыла. Зато розовая блузка сохранилась в моем чемодане на антресолях. Только сейчас, спустя много лет, разрозненный комплект соединился вновь.

      – Пропустите меня, я тороплюсь! – не очень вежливо буркнула студентка.

      Но обогнать меня она не решалась. Я посторонилась сама. И тут мы увидели его – высокого, широкоплечего парня в черно-белом свитере. Его, прозванного ребятами за разносторонние таланты именем Леонардо.

      Юноша стоял, как обычно, в окружении сокурсниц. Русые пряди небрежной челкой спадали на его полудетское, смешливое лицо. В опущенной руке он держал свиток ватмана – чертеж курсового проекта. Эта картинка впечаталась в мою память, как крепко выученная теорема: и шрифт, и рамка и место на странице учебника.

      Леонардо увидел меня и приветливо кивнул:

      – Хелло, Анюта! Твой курсовик почти готов, – он помахал свитком, как гигантской дирижерской палочкой. – На, держи.

      Я покраснела, но чертеж взяла. Его помощь была так неожиданна. Я провалялась два месяца в больнице и сейчас, накануне экзаменов, у меня не было ни одного зачета. Я просила только объяснить мне пропущенную тему. Чертеж, сделанный за меня Леонардо, оказался спасательным кругом для тонущего. Теперь я сдам сессию, успешно закончу первый курс. И буду дальше учиться со своими ребятами и Леонардо.

      Подошли остальные студенты нашей группы, и мы гурьбой высыпали на улицу. На чистом, ярко-синем майском небе во всю жарило солнце – такая же редкость для Питера, как студент посещающий все лекции. Мы шли по проезжей части, поскольку места на тротуаре для нашей компании было недостаточно. Но машины здесь почти не появлялись. Привычный маршрут нашей прогулки после занятий пролегал по маленьким, тихим улочкам старого Петербурга. Наш смех и громкий разговор будил тишину сонных домов. Мы сами недавно проснулись из долгого детства.