или в себе намеки на то, что в том последнем, решающем бою волшебник сражался не один, что помогали ему ши-дани из Алгорского Холма и штормовой ветер с далекого океана, но нынешние менестрели пели совсем другую песню. О том, что лишь вера волшебника в собственные силы, величайшее упорство в достижении цели и огромная удача помогли ему одолеть сумеречную королеву, прогнать чудовищ во мрак и навеки закрыть им обратную дорогу. Вот только сил на то, чтобы сохранить собственную жизнь, Кармайклу Огненному не хватило. Остался он на том выжженном поле, и приняла его земля людей, как великого героя. Приняла без остатка, а в качестве надгробия вырастила плакучую иву с тонкими серебристыми листьями, что на ветру звенят, будто колокольцы…
Люди говорят, что не осталось чудовищ…
И ошибаются. Горько, жестоко, наивно ошибаются.
Потому что Кармайкл Огненный лишь закрыл дверь, но не изгнал сумеречных тварей, что бы ни говорили глашатаи волшебного ордена и сами волшебники, вознесшие Кармайкла на пьедестал великого героя. Иначе откуда в лесах Вортигерна появляются доселе невиданные существа, великаны в красных, вымоченных в людской крови колпаках, кровь на которых не высыхает благодаря колдовству, и прекраснейшие на вид создания с черной, как изнанка тени, душой, чьи жестокие забавы стали основой для новых суеверий? Уже не прежние сумеречные твари, выскальзывающие из тьмы, с изнанки тени с помощью заклинателя. Другие. Смешавшие свою кровь, свою магию с магией и кровью людей. Прижившиеся. Размножившиеся. Ставшие новым видом, с существованием которых поневоле пришлось мириться.
И не удержать было их расселение, расползались они, как горящие искры, как языки пламени от плохо затушенного костра по сухостою, охватывали одну область за другой, как лесной пожар. Не приближались они только к Алгорским Холмам, и эти древние вместилища иных волшебных созданий стали своего рода крепостью, у которой находили прибежище и люди, и звери.
Те, кто посмелее, поднимались на вершину одного из Холмов, жгли костры, искали ответы на вопросы. Некоторым удавалось увидеть истинных детей природы, увидеть ши-дани – и вернуться к людям с новым знанием, которое стало единственным средством борьбы против новой напасти. Слабости-то у сумеречных созданий, несмотря ни на что, остались прежними – огонь, магия и холодное железо. А еще соль, полынь и солнечный свет. Ярко горящий очаг, соль, рассыпанная у порога, да подкова из холодного железа над дверным косяком неплохо защищали дом от незваных гостей, приходящих с заходом солнца, а уж если пришли эти самые гости, да не желали уходить, на помощь человеку приходил добрый меч, ладанка с полынью да великая удача. Потому что без удачи в этом деле никуда, и если против мелких злобных карликов, что воровали детей из колыбели, еще можно было найти управу, то что сделаешь с великаном, который ломится в дом, пробивая крепкую бревенчатую стену, как гнилой плетень?
Люди утверждают, что чудовищ – настоящих, невиданных, опасных – уже не осталось. Сумеречные твари, существа с изнанки тени, не живые и не мертвые, почти исчезли, оставив после себя только легенды и страшилки. Впрочем, кое-кого они после себя оставили. Своих потомков, которым люди дали новое имя – «фэйри»…
Давно не появлялись живые стихии – фаэриэ. Они разбрелись по высоким заснеженным горам, прижились над необъятными океанскими просторами, ушли глубоко под землю. Ши-дани остались лишь в Алгорских Холмах, только там они до сих пор появлялись открыто перед людьми. Только у подножия четырех холмов можно было еще увидеть величественную осеннюю королеву в короне из золотой листвы и рубиновых ягод боярышника, зимнего царя в виде огромной гривастой рыси, хоровод крохотных крылатых весенниц или деву, в душный летний полдень прячущую оленьи ноги под длинной зеленой юбкой.
А фэйри… Они теперь были повсюду.
Так кто же сказал первым, что чудовищ больше не осталось?
Один бородатый менестрель, не расстающийся с дорожной палкой и раз сто латаной-перелатаной сумкой, утверждал, что слух этот первыми пустили сами фэйри.
Ведь куда как легче обмануть и загнать в качестве добычи неподготовленного путника, чем нарваться на смертоносное холодное железо, спрятанное поближе к телу. Тихо проникать в обычный дом, а не пробиваться с боем в защищенную железом, огнем и солью маленькую крепость…
К сожалению людей, далеко не каждый дом был защищен должным образом. Кто-то не желал верить рассказам, что приносили путники, проходившие мимо Алгорских Холмов, кому-то проще было доверять словам волшебников из Вортигерна, а кто-то просто устал опасаться каждой тени, каждого слишком красивого лица, каждого шороха в ночной тьме – и последних было подавляющее большинство. Люди устали бояться темноты – и слишком многие поплатились за эту усталость, за это нежелание возвращаться к тем временам, когда приходилось опасаться каждой густой тени, каждого перекрестья дорог глухой ночью…
И вновь поползли истории о тех, кто пропал без вести. О тех, кто вышел ночью во двор до соседнего дома и не дошел даже до околицы, о детях,
