align="center">Иона
Кошмар. Меня преследует один и тот же кошмар. Он снится мне каждую ночь с того дня, как погибли родители. Безмолвную темноту пронзает визг тормозов, родители держатся за руки, улыбаются друг другу, с нежностью смотрят на меня. Потом удар, крутятся мигалки, назойливо воют сирены.
Обычно на этом месте я просыпался в холодном поту, но на сей раз звуки стали глуше, краски более смазанными, а потом и вовсе растаяли струйками белого пара.
И передо мной появилась комната.
Я оказался на том же самом месте, что и в первом сне, и смотрел на ту же девушку. Она по-прежнему лежала на кровати. В комнате царили спокойствие и безмятежность, но я никакого покоя не ощутил. Наша первая встреча, помнил я во сне, не только вызвала у меня чувство влюбленности, но и предрекла драму, совершенно уничтожившую меня.
Что она еще собирается мне предсказать? Я пытался выйти из комнаты, выскользнуть из сна, но помимо своей воли как вкопанный стоял, не в состоянии сдвинуться с места, и ждал, когда же она меня заметит.
Она, не глядя на меня, протянула руку и взяла книгу. Открыла ее и шепотом прочитала несколько строк, так тихо, что я не сумел ничего расслышать.
Потом я увидел ее улыбку. Радостную, лучезарную, счастливую улыбку.
От этой удивительной улыбки мне захотелось броситься к девушке, обнять ее, радоваться вместе с ней.
Она тогда, по-прежнему не глядя в мою сторону, протянула мне книгу и прошептала одно слово: “пиши”. Я хотел взять ее – и проснулся, пальцы схватили только воздух в темной комнате.
На сей раз идея была ясна. “Она хочет, чтобы я начал писать!” – подумал я, проснувшись. Она посоветовала мне с помощью слов снять с души тяжкий груз несчастья. Нет, я ошибался: она всего лишь пробудила мое собственное подспудное желание. Писательство как способ разрядки, как отдушина, как единственный способ выразить свои чувства – как в детстве. Внезапно эта идея захватила меня. Но о чем писать? Нужно просто обратиться к родителям, решил я. Выплеснуть всю свою любовь, всю боль и одиночество. Открыть чистую тетрадь и надеяться, что они появятся, что они прочтут мои слова, заглядывая мне через плечо. Но ручка застыла над белым листом. Рука дрожала, потоки слез смывали строчки. Слезы лились ручьем. Я понял, что мне нужно отстраниться от себя, от собственной жизни, от своих привычек: лишь тогда удастся что-то написать. Роман будет, конечно, обо мне, но не я буду его героем. Нужно суметь, черпая из источника собственных чувств, высказать их через вымышленных персонажей, оживить чужую придуманную историю.
И никаких тетрадок. Тетрадки – наследие прошлого, эта традиция уже утрачена. И тогда я включил компьютер и вгляделся в светящийся экран, надеясь увидеть своих персонажей. Они появились тотчас же, точно только и ждали, прячась в недрах подсознания, что я приду и позову их. И тут же они соткали мне основу той истории, которую я должен бы рассказать. Историю женщины, изнывающей от одиночества, которая постепенно
