вина и тут увидел канистру. С затаенной надеждой бултыхнул. «Есть контакт!» – ликуя, побежал он назад к бочкам.
Щелкнула зажигалка, воспламеняя ветошь, которую Дато намотал на палку. «Я рыцарь в старинном замке», – радовался он пламени. И, безусловно, развил бы мысль, не услышь он, как его зовет Мари.
– Тебя почему так долго не было? – встретила она его укором. – Где сторож?
– Не нашел его. Вообще никого не видел. Думаю, мы тут одни.
– А он куда делся?
– Не знаю… Выпил лишнего, забыл про нас и ушел на проходную. Будем здесь ночевать. А что, весело! Смотри, какой факел! В зал с коллекцией пойдем, комнату тайную увидим, – он решетку не закрыл… Что молчишь?
– Как «ночевать»?! А если он вообще не придет! Тетка весь Тбилиси на уши поставит…
– Она знает, что мы на завод пошли?
– Конечно!
– Так значит, рано или поздно нас найдут! Или ты не рада, что мы вдвоем?
– Ох, Дато, рада, уж как я рада…
– Тогда пойдем комнату искать! Слушай, а ты почему на пианино играть перестала?
– Во-первых, это рояль. А во-вторых, я от музыки еще больше испугалась.
– Что так?
– Обряд один мегрельский[15] вспомнила, когда душу усопшего по веревке домой ведут.
– Никогда о таком не слышал.
– Если человек вне дома умер, к нему с клубком ниток приходят. Разматывают и песню старинную поют, зовут душу в дом. Я и представила, что музыка моя – веревка, что к тебе тянется, а твоя душа по ней идет. Тогда и перестала: ты же не умер!
– А ведь и я про веревку подумал!
– У дураков мысли сходятся, – улыбнулась Мари.
– Не у дураков, у идиотов! Помнишь пару в Батуми: ливень стеной, она на качелях, а он рядом стоит, раскачивает. Оба мокрые и счастливые. Ты еще сказала: любовь – болото…
– …где тонут два идиота.
– А мы, мы тоже тонем?
– Насчет этого не знаю, но идиоты мы с тобой стопроцентные!
2
Сторож не обманул: кладка в конце галереи редких вин рухнула с одного края, и стена, лишенная монументальности, казалась бумажной. Словно кто-то ухватил сбоку отставший уголок обоев, рванул книзу, и бумага разошлась на слои. Так сверху пролома выглядывала опора более низкого свода, уходившего за переднюю, устоявшую часть стены.
Мари осталась у пролома, Дато, пригнувшись, протиснулся внутрь.
– Ничего, – сообщал он, водя факелом, – голые стены, в одной – ниша. Кирпич тот же, а стены другие, вроде как из речных валунов… О, а это кстати!
– Что там? – взволнованно спросила Мари.
– Да будет свет! – заявил Дато, и вдруг в клетушке стало светло. – Они сюда на время розетку протянули и лампу оставили, – поднялся он на ноги. – Давай сюда!
– Это ты вылезай, мне и отсюда отлично видно.
– Ну
