но по непонятной причине на следующий же день смывали краску. Происходило это после того, как их с новой причёской видела сама Фива. Нельзя сказать, что она принуждала кого-то угождать ей, такого не было. Так же, она ни от кого не ждала лести, а именно лесть выслушивала она изо дня в день. Одна Лизи всегда была с ней честна и говорила только то, что думает. Каждая девчонка мечтала быть на ее месте. Все хотели, чтобы Лизи исчезла, испарилась. Она была для них неприкасаемой соперницей, этакой «костью в горле». Вот только тронуть её никто не смел. Для всех Лизи крепко ассоциировалась с Фивой, которая в детстве сама выбрала себе подругу и от себя не отпускала ни на шаг. Странные отношения были между ними. Непохожая ни на кого, немного мужиковатая, сильная и сумасбродная Фива не была разговорчивой. Она почти всегда молчала, говорила Лизи. Они могли за целый день не обмолвиться ни словом, идти домой и молчать, завтракать и только пожелать друг другу приятного аппетита. Этого было достаточно для того, чтобы быть лучшими подругами.
Характер рыжеволосой бестии был непонятен даже Лизи. Да, она тоже не понимала её, но в отличие от остальных, она не старалась понять. Она просто любила Фиву. Не боялась её, не пресмыкалась перед ней и не претворялась. Лизи знала, что Фива никогда не сделает ей больно, не предаст и не уйдёт. Подсознательно она была избалована её покровительством. Бывало, Фива приходила в наш дом, садилась напротив окна и просто смотрела в никуда. Могла так просидеть до вечера. Если кто-то хотел спросить ее о чем-то, она подносила указательный палец ко рту, тем самым показывая, что не хочет никого слушать, и тем более, отвечать на глупые вопросы. В этот момент, было особенно боязно смотреть на то, как она переводит взгляд и смотрит на человека фиолетовыми глазами дикой кошки. В ней было что-то от сфинкса: такого загадочного и заколдованного, немногословного и полного тайн. Никто никогда не видел, как она радуется. Да, у неё были красивые, белоснежные зубы, но она никогда не улыбалась. В глазах печаль и вечная тоска, а иногда пустое холодное равнодушие, леденящее душу.
– Слушайте, а что это за рыжеволосая девка, за которой вы вечно ходите гуськом?
– Ты что не знаешь? Это – Фива.
– Что у неё за имя такое корявое? Кто умудрился ее так назвать? Вот уж не повезло этой рыжей.
Разговор Марго и новенькой девочки, которая мнила себя королевой красоты и пупом земли одновременно (и как только времени у неё хватало на выполнение двух миссий одновременно), услышала Фива. Услышала, но прошла мимо, как ни в чём не бывало. Вечером, как обычно сидя после занятий во дворе, она подозвала к себе новенькую. Все обернулись, Марго покосила свои и без того косенькие глазки и резко отвернулась.
– Даже и не подумаю подходить к тебе, – с вызовом ответила Стела.
Она стояла у забора и курила. В ответ на слова Фивы, она сделала некрасивый для девушки знак рукой и отвернулась.
Но не это оскорбило Фиву.
– Приведите мне её, – скомандовала
