сам живет в нем, откуда полная неспособность либеральных умов видеть хотя бы точку, где он находится».
Зато Геббельс эту «точку» определит так: Гитлер – выше Христа!
Впавшая в индуизм итальянка, получившая новое имя Савитри Деви, и вовсе объявляла Гитлера аватарой – последним воплощением Вишну. И даже построила в Индии посвященный ему храм.
Уже в наше время чилийский дипломат и писатель-мистик Мигель Серрано, бывший еще членом общества Туле, прокричит перед собранием неонацистов: «Возглашаю начало эпохи Гитлеризма. Мы – жрецы новой религии!»[3]
Что ж, основы этой религии были заложены давно. Дети Третьего рейха перед началом урока читали молитву, обращенную к фюреру. Повторяли хором: «Ты наш спаситель, ты наш герой!»[4]
Гитлер действительно совершит безумные «подвиги», которые и не снились жрецам и героям древности!
А пока он молод, и из-под его пера выходят романтические строки:
В горькой ночи часто я замечаю
Дуб Вотана в тихом сиянье.
Я с тайной силой союз заключаю.
Луна чертит руны познанья.
И те, кто запятнан был днем, растворились
От формул магических ряда,
От проклятых избранные отделились —
И связка мечей со мной рядом.
Дорога в Байрейт
Юный Адольф, как всегда, задумчиво бредет по венской улице. Что-то возвращает его из мира грез к реальности. Рядом – странное существо. На нем – неопрятный длиннополый кафтан. Из-под черной затертой шляпы на щеки свисают седые патлы. У Гитлера, привыкшего к европеизированным евреям, рождается недоуменный вопрос: и это тоже еврей?
Сначала он даже не понимает, чего хочет этот пришелец из Галиции. Тот, – по-немецки, но с диким акцентом, – предлагает купить какую-то мелочь. Невыразимо противно! Кажется, от старика исходит какой-то невыносимый запах… Гитлер резко отстраняется. Но фигура как будто стоит перед глазами. Внезапно первый вопрос сменяется другим: и это тоже немец? Даже в своем предсмертном политическом завещании фюрер вспомнит как будто именно этого еврея: «безобразный хищный нос, жестокие грязные ноздри»…
В голове юного Адольфа всплывает вагнеровская фраза: «Еврей – это демон, стоящий за моральным разложением человечества».
Благодаря феноменальной памяти, Гитлер способен дословно цитировать дневники Вагнера и другие понравившиеся книги. Одна из них – «Основы XIX столетия» Хьюстона Чемберлена… Этот англичанин также называл евреев демонической силой.
Вечером в опере – вагнеровский «Парсифаль».
Парсифаль – чистый сердцем простец, выросший вдали от людского шума. Он даже не знает имени своего отца. Когда через его лес проходят рыцари Грааля, он спешит за ними вслед. Он добывает Священное Копье, которым завладел злой волшебник Клингзор. И это оружие делает его непобедимым. В замке Монсальват
«Здесь, в священных Андах, в пять часов вечера, мы находимся под лучами Венеры. Это звезда Гитлера, который родился в апреле, в шесть с половиной вечера. Это та же звезда, которую гностики называли Люцифер. О, вечная звезда! Излей на нас свой нежный, влажный свет и будь с нами во время празднования столетия прихода твоего божественного сына, нашего фюрера, последнего аватара. Венера смотрит на нас, и она будет с нами до тотальной победы, и тогда сам Адольф Гитлер вернется, и тогда он будет назван сакральным титулом «калеуче» – человек, который возвращается. Сегодня, 20 апреля сотого года гитлерианской эры или 1989 года иудео-христианской эры, я провозглашаю вам начало новой религии эпохи Водолея – начало эпохи гитлеризма. Мы, соратники, не просто члены политического движения. Мы – жрецы новой религии!»
Определенные ассоциации вызывала и ставшая известной картина, изображавшая одно из первых выступлений Гитлера в кругу партийцев. Она называлась «Вначале было слово».
