и кичливой цыганской роскошью и были обнесены трехметровыми заборами. Видимо, лопасти часто вандалили и их могли позволить себе только местные криминальные лорды. А солнечники сделать ударопрочными проще.
И все же у этих лордов было что-то вроде патриотизма в душе, если остались жить там, где родились, а не переехали в добропорядочные комьюнити. Ведь вполне могли. Отделка одного из особняков навскидку стоила не меньше полумиллиона глобо.
Беглецы обошли их на большом расстоянии.
Району этому было уже лет двадцать, как сказал один из канкунцев, поэтому тут вполне могло вырасти целое поколение, кто-то, может, выбился в люди и уехал. Но большинство остались здесь, где вершиной карьеры был мафиозный дон.
В остальном можно было подумать, что на дворе двадцатый век, в Чили правит Пиночет, а в Аргентине – хунта. Впрочем, «камарилья» из Мехико, по расхожемумнению, была как раз-таки хунтой.
На небе можно было рассмотреть все богатство южных созвездий. Здесь этому не мешало световое загрязнение. Электричество тут экономили. Максим нашел Полярную звезду, гораздо ниже над горизонтом, чем привык ее видеть.
Несмотря на темноту, им все равно попадались дети, и никакой ювенальной юстиции до них не было дела. Чумазые пацаны, среди которых были минимум две девчонки, такие же коротко стриженные, дрались на палках и бегали туда-сюда в пыли, как стая кур. Один, самый маленький, таскал за собой поломанного японского робота-пса, у которого не хватало лапы, а двигались только мордочка и глаза. Максим сначала принял собаку за живую и поежился.
Молодежи по пути им встречалось больше, чем взрослых. Демографический переход властен над всеми, и, конечно, вряд ли в семьях тут было больше трех-четырех детей. Но не сравнить со «старыми» странами Запада, где было от силы полтора. Тут Рихтер поправил себя – Севера. С географической точки зрения это место было настоящим западом. А вот с культурной… в остальных районах Запад точно был, но не в этом. Впрочем, в таких местах – а Максим посетил их много – была и своя прелесть… хотя жить тут он вряд ли захотел бы. Его временами умиляла, но чаще раздражала простота и непосредственность. Где-то в мешанине улочек, в одном из дворов, скрытом растительностью, смеялись в голос и пели развеселую песню. Звучала гитара… испанская, Рихтер когда-то учился на такой играть. Люди веселились. Похоже, тут это случалось чаще, чем в «чистой» части города.
Но было еще слабо давящее чувство, что за тобой наблюдают… Рихтер презирал людей, которые верят в мистику, но доверял своей интуиции, то есть бессознательной работе запасного процессора.
Нет, все чисто. Наблюдают, но обычные люди, причем непрофессионалы. Обычные местные. Ничего общего с тем ощущением, которое не покидало его в последний месяц в Британии и Северной Америке, не ослабело на Ямайке и было с ним всю дорогу сюда. А так ли уж случайна была встреча с «матадорами», черт возьми?
«Случайна. Иначе я был бы уже
