У них у всех руки в крови.
– Но умирать и они не хотят. Пообещаем им жизнь.
– Попробуйте, лейтенант. Только не высовывайтесь на открытое место. У них могут быть если не снайперы, то меткие стрелки. Sharpshooters. Вы успели унести снаряжение?
– Почти нет. У них там абсолютно все.
– Хреново. Ну ладно, побудьте дипломатом, лейтенант. Только говорите им, как я вам написал. Слово в слово.
– Да ну вас к чертям собачьим! – Мигель зло отмахнулся от него. Видимо, его терпение вышло, и слушаться чужака-иностранца он не хотел. – Я сам знаю, как говорить! Я с этими мужиками десять лет служил. А вы…
Договаривать он не стал. Вместо этого высунул голову из-за укрытия и заорал:
– Парни, кончайте этот балаган! Вы к женам хотите или сдохнуть здесь за жирных ублюдков? Выдайте нам «матадоров» – и пойдете по домам. А после служебного разбирательства… будете восстановлены на службе этой, мать ее, Народной Власти. Или вас отпустят с миром, если не захотите служить! Решайте, парни.
Сам Максим собирался сказать по-другому. Примерно так: «Граждане, ранее являвшиеся сотрудниками полиции! Вы незаконно занимаете общественное здание, совершаете общественно-опасные деяния, покрываете деятельность лиц, подозреваемых в тяжких преступлениях против Мексики и всего человечества, препятствуете нам, народу, в осуществлении нашего конституционного права посетить общественное здание. Вы находитесь под гражданским арестом. Сдайте оружие и выходите с поднятыми руками».
Но у лейтенанта получилось даже лучше. Поэтому Макс был уверен, что это подействует.
И все равно неспокойно на душе. Что там на крыше? Спутниковой картинки уже не получить. Спутники больше не предоставляли информацию, хоть это было и дико, непривычно – ведь с самого детства они привыкли, что любую вещь или здание поблизости можно увидеть «с орбиты» в реальном времени, в любом разрешении и с любой высоты, будто подпрыгнув в небеса.
Лейтенант Мигель Типичная-ИспанскаяФамилия высунулся еще чуть-чуть. Скорее символически, словно мог видеть тех, к кому обращается. Хотя обращался он к черным непрозрачным окнам. И тут же очередь из рельсовой винтовки прошила насквозь его голову, которой не помог бы и шлем, даже если бы тот был. Лейтенант тяжело рухнул всем стодвадцатикилограммовым телом, умерев мгновенно, еще до того, как упал на землю. Из всех отверстий потекла кровь, окрашивая микропористый асфальт, который впитывал ее так же, как дождевую воду.
И сразу из окон верхнего этажа начали стрелять по вымершей улице, стрелять на малейшее шевеление тени. Стрелять в пустоту. Грохотал пулемет, щелкали обычные штурмовые винтовки. Выстрелы из электромагнитного оружия были почти бесшумны. В ответ им ударил турельный пулемет джипа.
Партизаны залегли. Макс успел заметить, как несколько пуль крупного калибра – или скорее снарядов – ударили в бронированный джип, и от каждого попадания тяжелая машина вздрагивала. Пулемет «Бульдога» какое-то
