я тем, что ощутимо беспокоило. – Она разозлилась. Свежий выпуск газетёнки не вышел.
– Да, – задумчиво кивнул Пересвет. – Пожалуй, стоит заставить её всё уничтожить.
Я подумала, что акула на это не пойдёт. Всё равно сохранит часть снятого. Но сам факт, что Усмарь проявляет обо мне беспокойство, доставлял удовольствие. Получается, что его не смутили мои метаморфозы.
– Это жутко? То, что ты увидел? – на всякий случай решила уточнить я.
Пересвет посмотрел серьёзно:
– Не то чтобы… но понятно, почему ты так скрываешь.
Я хмыкнула.
– Можно подумать, ты тоже видел такое раньше.
– Почему тоже?
Я предпочла пропустить вопрос мимо ушей.
– Все хотят скрыть уродство.
– Субъективное мнение, – Пересвет помолчал. – И потом, не такое уж уродство.
Ответ меня ошарашил. Не уродство? А что тогда? Даже Добрыня, много раз видевший последствия разнообразных заклятий, не говорил, что это не уродство. Правда, он и не говорил, что это уродство. И вообще, мы не говорили с ним об уродствах.
– Разве? – с трудом выдавила я.
– А где проходит граница между уродством и красотой? Получается, Лучезара должна стенать от горя. У неё ножки цыплячьи без всяких превращений.
Я смотрела на него потрясённо. Все знакомые опасались моего ночного облика. В лечебнице никто не вёл рассуждений о сомнительной красоте…
А через несколько секунд я вдруг обнаружила, что целуюсь с Пересветом. Жадно. Долго.
У меня в голове в тот миг всё смешалось. И по-моему, жизнь в Великограде слегка замедлилась. Если не замерла.
Когда мы перевели дух, я подумала: «Обалдеть! Полководец перешёл в наступление». И не нашла ничего лучше, чем сказать:
– Скоро упаду.
– Надеюсь, от страсти.
– Нет. Спать сильно хочется.
– Это ты меня сейчас очень вдохновила.
Я рассмеялась и упёрла взгляд в голую грудь Пересвета. Телесный голод громко завыл на луну. Но тему для вопроса выбрала отвлечённую:
– Скажи честно, чем ты приструнил акулу?
Он понял, о ком я. Возможно, «акулой» Зорицу и другие называют.
– Да так, – Усмарь на миг скривился. – Мелкий финансовый вопрос. Стало кое-что известно. Как она деньги для своей книгопечатни выбивала. Мы же в одной группе учимся.
Всегда финансовые вопросы. Что ещё во все времена будоражило человечество? Власть, любовь и деньги.
Мы снова целовались. И опять, казалось, так долго, что в какой-то миг, оторвавшись, я не смогла не спросить:
– Тебе не пора?
– Мне давно уже пора, – известил Пересвет и продолжил изучать руками мою спину и бёдра. А я так увлеклась процессом и его спиной под рубашкой (а сердце-то как колотилось!), что и к подушке передумала
