решить оказались уже не в силах, столько во мне дуре оказалось дури. Мама у нас была очень инициативная, парторг, но здоровьишком слабая. Сердце. Врачи советовали не тратить на меня свои силы, беречься от лишних неприятностей. Но школьные учителя думали по-другому. Они очень хотели привлечь ее к процессу воспитания дочери, не обращая внимания на разные и всякие предписания врачей. Правда, все это не помешало им с папой прожить долгую и счастливую жизнь! Они очень любили друг друга, свою работу, нашу квартиру и до самой старости ходили за ручку. А я с самого раннего детства стала любить себя сама, потому что больше любить было некому. Так что я с детства человек недолюбленный, но зато свободный и к себе отношусь правильно…
– Да… Мы все чего-то недополучили в детстве… Наши родители были очень заняты общекоммунистическим строительством… Некогда им было утопать в быту… – Саша сделал горестное лицо.
– Ну да… А еще мне всегда очень нравился цирк и клоуны в нем. Я и себя с раннего детства считала Клоуном! И мечтала, между прочим, работать клоунессой в цирке. Поэтому очень люблю ко всему прикалываться! Бог послал вот этой дуре, – Алла указала себе пальцем в грудь, – жизнь на удивление полную. Она у меня и правда через край. Я, между прочим, клоунов собираю. Кукол. У меня уже большая коллекция. Еще чуть-чуть, и можно в книгу Гиннеса подаваться…
– А можно будет когда-нибудь полицезреть?
– Посмотрим на ваше поведение… – Алла сделал хитрые и зовущие глазки. – Если будете паинькой и случайно забредете в славный город Москву, я, так и быть, их вам покажу. Я ведь в этой жизни осталась совершенно одна. Одна-одинешенька со своими клоунами! Даже детей Бог не дал, наверное, побоялся дури… ков на земле плодить. А так как я с раннего детства все ждала и ждала приключений, как в цирке, то Бог мне их и подкидывал вместо детей, досыта и больше. Чтобы не скучно было…
– Вы так интересно к себе относитесь!
– Лучше самой шутить над собой, чем задыхаться злостью от человеческого злословия. Я так думаю.
– Это удел людей очень умных и поэтому критически оценивающих себя, – промолвил Саша тихо и задумчиво.
– Я надеюсь… Во всяком случае, есть надежда на папины и мамины гены. Они у меня евреи. Это вселяет слабые надежды на ум целой нации, обособленной сознанием своего высшего предназначения от всего остального остолопнутого населения.
– А я ведь тоже еврей.
– Слава богу, все вокруг свои. Тогда можно в полную признанку…
– В каком смысле?
– В смысле выкладывания всего чего на душе – начистоту.
– Совсем?
– Ага! Мне так больше в кайф. У меня, как только появились первые признаки зачаточных мыслей, я тут же очень внимательно посмотрела на себя в зеркало. Посмотрела, а там ужас натуральный, тьма египетская сгустилась! До того я все детство и раннюю юность жила яркими иллюзиями всеобщего счастья, скача по полям и лугам. Но потом мы все повзрослели, и настырные
