дорога проходила только через Целиноград. Лопатин складывал тетради и книги в присланный смотрящим крепкий брезентовый рюкзак. По приезду на зону вохра не отобрала у него неуставные вещи.
– Своего статуса я не потерял, пусть меня и не катают на лифте начальников, – он вытащил из тайника в рюкзаке свернутую трубочкой пятирублевку, – надо послать шестерку на горизонт, я должен перед отъездом увидеть папу, – Витя нарочито небрежно сказал:
– Принеси мне чайку на дорогу, – он подмигнул шестерке, – что-то горло пересохло, – хворающий шестерка, припухавший на козырной шконке бригадира, немедленно подскочил к Вите. Не будучи блатным, Витя не обращал внимания на законы зоны.
– Вообще их трогать не полагается, – пятирублевка перекочевала в ладонь парня, – бедняга, на такое идут, чтобы выжить или их заставляют силой, – Витя шепнул парню:
– Приведи сюда Спартака и Чечена, – так отца звали на зоне, – одна нога здесь, другая там, – шестерка послушно исчез. Витя развязно сказал:
– К чайку сахарок, – он уложил в рюкзак коробку рафинада со стола Ивана Алексеевича, – не хотите почаевничать, ребята? – русский вохровец хмыкнул:
– Мы дома чай попьем, гражданин заключенный. Не задерживайтесь, автозак ждет, – Витя предполагал, что до железной дороги он доедет именно на автозаке.
– Или меня переводят по соседству, – он отчаянно хотел, чтобы его ожидание сбылось, – тогда я смогу сбежать и присоединиться к остальным, – он достал крашеной суриком тумбочки стопку белья.
– Чаек сегодня вечером пить будете, граждане начальники? – молодой казах улыбнулся:
– Сегодня вечером не получится, придется ночевать в Целинограде. Жена заскучает, – озабоченно добавил парень, – мы недавно расписались, – старший вохровец подтолкнул его.
– Купишь ей городские подарки, у нас наряд на сутки, – у Вити затряслись руки.
– Меня переводят в дальнее место, – он незаметно оглянулся, – при проклятых псах не отыскать заточки, – Максим искусно прятал заточку в шконке. Витя понимал, что все бесполезно.
– Вскрой я вены, меня спасут и пришьют членовредительство, – он вытер влажные глаза, – больше пятнашки мне не дадут, но могут до конца срока отправить в БУР и требовать работы на СССР, будь он трижды проклят, – на тумбочке возник стакан мутного чая.
– Пожалуйста, Виктор Алексеевич, – шестерка деликатно стушевался. Русский вохровец недовольно спросил:
– Какого черта вы здесь делаете, граждане заключенные? Рабочий день не закончен, – Витя услышал спокойный голос Максима:
– Зэка поранил руку. Я, как бригадир, сопровождаю его в фельдшерский пункт, – под землей по настоянию Вити завели вырубленную в породе дыру с покрытым клеенкой топчаном и аптечкой первой помощи. Витя рассудительно сказал начальнику:
– Иван
