style="font-size:15px;"> На Лубянке (Крючков) о деньгах узнали сразу, в ту самую минуту, когда Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна садились в самолет. В охране Президента был человек, перед которым (Крючков приказал) стояла задача действительно государственной важности: следить за тем, чтобы Михаил Сергеевич в поездках не торговал бы Родиной.
Торговал, сердечный. Не удержался!
Первые подозрения у «конторы» возникли, как ни странно… только год назад, не из-за Германии (вывод войск), а год назад, когда в Сан-Франциско Горбачев вдруг приказал устроить ему приватную встречу с Ро Дэ У, – да так устроить эту встречу, чтобы о ней не знали ни КГБ, ни посол Бессмертных.
Встреча была. Посол Бессмертных узнал об этом ближе к ночи, резидент разведки – почти сразу.
Горбачев и Ро Дэ У очень понравились друг другу, любовь с первого взгляда, можно сказать, договорились о контактах, о людях для связи… да, Крючков, трус, конечно… промолчал, заткнулся, не сказал о долларах ни слова – никому!
Знать и молчать… – зачем? Чтобы ГКЧП устроить? Глупый вопрос, очень глупый: что было бы с Бушем, с Клинтоном… с любым президентом любого уважающего себя государства, если бы Ро Дэ У… не сто тысяч, куда там, хотя бы сто долларов засунул бы – вдруг – в чужой президентский карман?!
А Михаилу Сергеевичу… нашему… хоть бы хны: «Кинули, Володя, среди бумаг…» – скажет он Крючкову.
Горбачев… что, сам бумаги носит?
Крючков, естественно, записал весь этот бред на пленку и – в сейф. До лучших времен, так сказать. Пока этот вопрос закрыт, точка. (Зато появилось «досье».) Вот он, КГБ, вот она, ментальность генералов: Президент взятки берет, но если об этом узнает страна – послушайте, так это реверанс в сторону Ельцина, «сюжет» с взяткой, возможный импичмент, прокуратура… Горбачев в тюрьме, Ельцин в Кремле? – Кто (в итоге) в Матросской Тишине? Правильно, Крючков, зато Михаил Сергеевич… наш… – лауреат Нобелевской премии мира…
И что, Бурбулиса… туда же, к Крючкову в камеру?.. Получили, выходит, «новую Россию», совсем новую…
Ельцин был откровенен только с Ельциным, рассуждать он действительно любил – пытать самого себя.
Наина Иосифовна где-то вычитала: хочешь узнать, чем озабочен твой народ, поинтересуйся, во что играют в песочнице дети.
Ельцин оживился, позвал Борьку, внука:
– Вы там… во что играете, понимашь? С ребятками.
– В игрушки, – насторожился Борька.
– Так-ить. В какие?
– В пейджер.
– Рассказывай, значит…
– А у кого пейджер есть, – отрапортовал внук, – а у кого нет. Если пейджера нет, значит, лох.
– У! – Ельцин насторожился. – А у меня нет, понимашь…
– А тебе не нужно, дед. Ты – царь. А у дяди Саши есть… у Коржакова.
– У него-ить тоже нет, понимаешь… Точно тебе говорю.
– Ну вы… даете… – удивился Борька. – А что, западло
