как за вбитые колышки, потому что иначе – унесет, и самое страшное – унесет непонятно куда.
Кажется, если мы сможем задать правильные вопросы, все станет на свои места. Какие места – свои?
Пережив модерн, прохихикав со все большим ужасом в голосе всю эпоху постмодерна, мы, хотелось бы верить, проскочим этот неясный период на бешеной скорости – слишком ускорилось все, а там, за ним, возможно, сможем ухватиться за новые феноменологические основы. Трансмодернистские, например. Кажется он – трансмодерн – оттуда и родился, из усталости от условной бессмысленности. Нужно только до него целиком добежать, доплыть через уносящие течения, по пути старательно и дружно концептуализируя конечный путь назначения, чтобы, достигнув цели, не уткнуться в очередной рассыпающийся мираж.
Но пока что крутит в водовороте: венец творения стал обезьянкой, общество сменилось гипериндивидуализмом, идеалы – стадным инстинктом. Ценности – давлением. История – пропагандой. Правда – и неправдой тоже. И это – неплохо, просто как-то спутано все, турбулентно, нет стройности в смешавшихся, когда-то стройных рядах, нет гармонии в этом хаосе.
Ты вдруг выхватываешь взглядом еще одну зацепку, тебе даже удается за нее ухватиться. Зацепка оказывается любовью, но и она вдруг теряет физическую плотность, разлетаясь на эндорфин, серотонин и окситоцин, разлетаясь на смесь инстинкта размножения и родительского инстинкта и детского. Становится сентиментальной идеей эпохи романтизма и методом контроля популяции.
Ты хватаешься за авторитеты, но оказывается, один – бухал, второй – ошибался, в академических кругах нет консенсуса, что же считать авторитетом, да и вообще, в какой-то книжке писали, что это все – поиски образа папочки и перекладывание ответственности и не бывает никаких альфа-самцов и дорожных карт.
Программирование мысли поселилось в заголовках. Теперь некого уличать в пропаганде – просто переставь слова местами, просто вынеси в заголовок правильную формулировку: не «экономического преступника через неделю сажают в тюрьму», а «известный бизнесмен в ближайшее время останется на свободе» – и все, все! И кто что может тебе предъявить? Разве ты врал? Разве есть твоя вина в том, что никто больше не читает ничего, кроме заголовков? Ведь ты волен так писать, потому что правда относительна, потому что ты имеешь право на свою точку зрения, потому что в любой момент – «не все так однозначно». Почему? Потому что идите к черту, вот почему. Несмотря на это щемящее чувство подспудного стыда внутри твоя совесть вроде как чиста, не так ли? Совесть каждого индивидуума теперь перманентно чиста, потому что нет больше ни норм, ни эталонов. И это прекрасно, жаль только, что мы пока еще все те же – привыкшие выживать и выкручиваться, – и отсутствие догматов воспринимаем не как идеальную форму свободы, а как приглашение к манипуляции.
Ты по привычке стараешься верить. Ты читаешь новости и постоянно нарываешься на ложь. И здесь ты можешь сказать себе, что если правды нет, то нет и лжи, но нет, это не так. Ложь появляется в том месте и тогда, когда тебя пытаются направить. В нужное русло – в религию,
